Христос Розакис, Председатель,
Нина Ваджич,
Анатолий Ковлер,
Ханлар Хаджиев,
Дин Шпильманн,
Сверр Эрик Йебенс,
Гиоргио Малинверни, судьи,
и Сорен Нильсен, Секретарь секции,

Рассмотрев дело в закрытом заседании 20 ноября 2008 года,

Провозглашает следующее решение, принятое в этот день:

ПРОЦЕДУРА

1.Данное дело основано на заявлении (№ 6293/04) против Российской Федерации, поданном в суд в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее –«Конвенция») гражданином России и Израиля Михаилом Мирилашвили (далее – «заявитель») 6 февраля 2004 года.

2.Заявитель был представлен г-жой Гаскон-Реторе, адвокатом, практикующим в Париже. Российское Правительство (далее – «Правительство») было представлено г-ном П. Лаптевым и г-жой В.Милинчук, бывшими представителями Российской Федерации в Европейском Суде по правам человека.

3.Заявитель жалуется на то, что он не получил справедливого судебного разбирательства, и, в частности, на несправедливое получение и проверку доказательств национальными судами.

4.Решением от 10 июля 2007 года Суд признал жалобу частично приемлемой.

5.Заявитель и Правительство подали дополнительные письменные замечания (Правило 59 § 1).

ФАКТЫ

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

6. Заявитель родился в 1960 году и в настоящее время отбывает наказание в исправительной колонии ЮК-25/8, Оренбургская область.

A. События 7 и 8 августа 2000 года

7.Утром 7 августа 2000 года отец заявителя, известный бизнесмен, был похищен из своего автомобиля в Санкт-Петербурге. Похищение было организовано г-ном Кервалишвили и г-ном Беркадзе, известными в грузинской уголовной среде, с целью получения выкупа за его жизнь.

8.Г-ну Когану, личному водителю отца заявителя, удалось бежать от похитителей. Он обратился в милицию и к родственникам заявителя и рассказал им, что произошло. Милиция немедленно начала расследование.

9.Во второй половине дня 7 августа 2000 года, получив информацию о похищении своего отца, заявитель вылетел из Израиля в Россию. В отношении последующих событий позиции сторон различаются.

1. Версия заявителя

10.По словам заявителя, после приезда в Санкт-Петербург он пошел в свой офис, где встретился со своим братом и группой своих сотрудников. В присутствии неустановленного сотрудника милиции, брат заявителя заверил последнего, что лучшие милицейские силы привлечены к поиску и освобождению его отца.

11.В тот же вечер к заявителю обратился г-н Беркадзе (сообщник похитителей), который предложил свои услуги по поиску отца заявителя. На следующее утро г-н Беркадзе позвонил г-же Маргвелашвили из офиса заявителя и попросил ее оказать помощь в поисках отца заявителя. В свою очередь, г-н Беркадзе предложил посодействовать освобождению ее друзей, г-на Двали, г-на Какушадзе и г-на Григолашвили, которые были арестованы милицией ранее в тот же вечер. Заявитель также говорил с г-жой Маргвелашвили по телефону. Он просил помочь в поисках его отца.

12.Вечером 8 августа отец заявителя был освобожден похитителями.

2. Версия прокуратуры

13.По мнению органов прокуратуры, по прибытии в Санкт-Петербург заявитель, действуя через своих телохранителей (а именно г-на Казимирчука и некоторых других), приказал неустановленным лицам проникнуть в квартиру г-жи Маргвелашвили на том основании, что она, предположительно, была причастна к похищению отца заявителя, и похитить членов ее семьи, чтобы обменять их на его отца. Информация о том, что г-жа Маргвелашвили, возможно, была причастна к похищению отца заявителя, была получена ранее в тот же день от сотрудников милиции, отвечающих за официальное расследование дела.

14.Рано утром 8 августа 2000 года люди заявителя, переодетые сотрудниками милиции, ворвались в квартиру г-жи Маргвелашвили, похитили г-на Двали и г-на Какушадзе и доставили их в офис заявителя. Г-жа Маргвелашвили и ее несовершеннолетний сын остались в квартире под наблюдением двух «милиционеров». Поскольку г-н Двали и г-н Какушадзе были не в состоянии указать местонахождение отца заявителя, заявитель приказал похитить другое лицо, г-на Григолашвили, который якобы знал, где держат отца заявителя.

15.В офисе заявителя г-н Двали, г-н Какушадзе и г-н Григолашвили были допрошены и избиты шестью работниками заявителя, в том числе г-ном Казимирчуком, главным телохранителем заявителя. Кажется, заявитель и его брат принимали участие в допросе, и заявитель ударил г-на Григолашвили по лицу, по крайней мере, один раз. Заявитель пригласил водителя отца, г-на Когана, в свой офис и показал ему г-на Двали, г-на Какушадзе и г-на Григолашвили. Тем не менее, водитель заявил, что ни один из этих людей не принимал участие в похищении отца заявителя.

16.Во второй половине дня 8 августа 2000 года заявитель позвонил г-же Маргвелашвили и угрожал ей и ее сыну смертью, если она не скажет, кто организовал похищение его отца. Опасаясь за свою жизнь и жизнь тех, кто был похищен заявителем, г-жа Маргвелашвили, через свою подругу г-жу Авалиани, обратилась к г-ну Кервалишвили, похитителю отца заявителя, и проинформировала его о событиях. Последний позвонил заявителю, и они договорились об «обмене заложниками».

17.Вечером 8 августа 2000 года Кервалишвили освободил отца заявителя, а заявитель распорядился об освобождении г-на Григолашвили, г-жи Маргвелашвили и ее сына.

18.Что касается г-на Двали и г-на Какушадзе, они были так сильно избиты людьми заявителя, что он приказал их убить. Г-на Двали и г-на Какушадзе задушили, их тела были расчленены и помещены в пустую водяную цистерну, расположенную на территории станции техобслуживания (гаража), принадлежащей некоему г-ну Сидлеру.

B. Уголовное преследование г-на Кервалишвили

19.В сентябре 2000 года г-н Кервалишвили, лидер преступной группы, похитившей отца заявителя, уехал из России. Он переехал в Грузию, где был арестован по подозрению в убийстве милиционера, а затем был обвинен в других преступлениях, не связанных с событиями 7 и 8 августа 2000 года.

20.В неустановленный день 2000 года российская милиция начала уголовное расследование обстоятельств похищения отца заявителя. Однако расследование было впоследствии закрыто на том основании, что г-н Кервалишвили и его группа добровольно освободили отца заявителя. В сентябре 2001 года это решение было отменено Выборгским районным судом Санкт-Петербурга, и расследование против г-на Кервалишвили было возобновлено. Информации о результатах такого расследования не имеется.

C. Уголовное преследование заявителя

1. Начало уголовного производства

21. 11 июля 2000 года (до событий, описанных выше), в связи с расследованием, производимым Санкт-Петербургской милицией по другому делу, председатель Санкт-Петербургского городского суда выдал санкцию на прослушивание телефонных линий в квартирах г-на Григолашвили и г-жи Маргвелашвили. В результате милиция регистрировала все телефонные звонки в эти квартиры и из этих квартир. Один из голосов, зарегистрированных милицией, принадлежал неизвестному мужчине, позвонившему 8 августа 2000 года из офиса заявителя, который угрожал г-же Маргвелашвили смертью в связи с исчезновением отца заявителя.

22. 21 сентября 2000 г-н Царидзе, двоюродный брат покойного г-на Какушадзе, сообщил в милицию о его исчезновении. Прокуратура начала официальное расследование по факту исчезновения г-на Какушадзе.

23. 22 сентября 2000 г-н Григолашвили был допрошен следователем. В ходе допроса он показал, куда он был доставлен в первой половине дня 8 августа 2000 года. Это оказалось административным зданием, занятым фирмами, принадлежащими заявителю. Г-н Григолашвили сообщил милиции, что в этом здании он был допрошен несколькими лицами в связи с исчезновением отца заявителя. Г-н Григолашвили описал одного из этих людей, как грузина 30-32 лет, который был «сыном г-на Мирилашвили-старшего» (более подробно см. краткое изложение показаний г-на Григолашвили в пункте 49 ниже).

24. 29 ноября 2000 года прокуратура получила от милиции тринадцать аудиокассет, содержащих записи телефонных разговоров, сделанные в рамках прослушивания телефонов в квартирах г-жи Маргвелашвили и г-на Григолашвили. На этих аудиокассетах не было записей в период с 17:00 7 августа по 13:40 8 августа 2000 года. В марте 2001 года следователь, занимавшийся этим делом, попросил милицию предоставить отсутствующие записи, однако ему ответили, что эта часть записи «была утеряна по техническим причинам».

25. В течение следующих месяцев следователь опросил множество других лиц, в том числе г-жу Маргвелашвили и г-жу Авалиани. Их письменные показания были приобщены к материалам дела, связанного с исчезновением г-на Какушадзе.

26. В неустановленный день г-н Григолашвили покинул Россию и поселился в Кутаиси, Грузия. Г-жа Маргвелашвили также переехала в Грузию. В ноябре 2000 года г-н Григолашвили по просьбе российской прокуратуры был допрошен работниками грузинской прокуратуры в связи с расследованием обстоятельств исчезновения г-на Какушадзе. 5апреля 2001 года работники грузинской прокуратуры также допросили г-жу Маргвелашвили в рамках того же уголовного дела. Оба свидетеля подтвердили показания, данные ими ранее в России.

27. В декабре 2000 года г-н Царидзе передал в следственные органы две аудиокассеты, утверждая, что они содержат запись разговора 19сентября 2000 года между ним и г-ном Григолашвили, сделанную без ведома последнего. Разговор касался событий 7 и 8 августа 2000 года. В ходе этого разговора г-н Григолашвили подтвердил, по крайней мере, по смыслу, что похитители г-на Двали, г-на Какушадзе и его самого действовали по приказу заявителя.

2. Арест заявителя и последующие следственные действия

28. 23 января 2001 года заявитель был арестован и помещен под стражу. Он отрицал свою причастность к похищению и убийству. Заявитель просил об очной ставке со свидетелями против него, в частности г-жой Маргвелашвили, г-ном Кервалишвили и г-ном Григолашвили, однако следственные органы отклонили эту просьбу.

29. 31 января 2001 года заявитель был официально обвинен в заказе похищения г-на Двали и г-на Какушадзе.

30. 14 июля 2001 года тела г-на Двали и г-на Какушадзе были обнаружены в помещениях станции техобслуживания. 16 июля 2001 года следствие назначило судебно-медицинскую экспертизу их тел.

31. 21 июля 2001 года[2], в целях идентификации голоса мужчины, звонившего в квартиру г-жи Маргвелашвили 8 августа 2000 года, следователь назначил фонологическую экспертизу аудиозаписей, сделанных милицией в рамках операции по прослушиванию. Это задание выполняла группа из трех экспертов. Экспертам предоставили тестовые аудиокассеты, содержащие образцы голоса заявителя.

32. 9 августа 2001 г-н Кервалишвили был допрошен представителями грузинской прокуратуры. 24 января 2002 года он был допрошен еще раз. Он показал, что именно заявитель стоял за похищением г-на Двали, г-на Какушадзе и г-на Григолашвили.

33. 20 сентября 2001 года группа экспертов представила заключение по аудиозаписям. Два русскоязычных эксперта, г-н Коваль и г-н Зубов, подтвердили, что голос на аудиокассете принадлежит заявителю. Г-жа Кикалишвили, грузиноязычный эксперт, пришла к противоположному выводу (разговор между мужчиной и г-жой Маргвелашвили проходил на грузинском языке, тогда как на аудиокассетах-«образцах» заявитель говорил по-русски).

34. 5 и 8 октября 2001 года заявитель был обвинен в заказе убийства г-на Двали и г-на Какушадзе, похищении третьего лица, г-на Григолашвили, и угрозе смертью г-же Маргвелашвили и ее ребенку. Ряду других лиц были также предъявлены обвинения в рамках этого же уголовного расследования, в том числе г-ну Казимирчуку, телохранителю заявителя, и г-ну Сидлеру, которые, по мнению сотрудников следственных органов, помогали в сокрытии трупов г-на Двали и г-на Какушадзе.

35. 26 февраля 2002 года заявитель, ссылаясь на статью 6§3(d) Конвенции, попросил об очной ставке со свидетелями обвинения. В письме от 15 марта 2002 года следователь по его делу ответил, что заявитель будет иметь возможность допросить свидетелей в ходе судебного разбирательства.

36. В апреле 2002 года г-н Григолашвили написал письмо в органы прокуратуры России и Грузии. В этом письме он отозвал свои предыдущие заявления относительно участия заявителя в его похищении (см. пункты 23 и 26 выше). В неустановленный день заместитель прокурора города Санкт-Петербурга обратился в грузинские органы прокуратуры с просьбой повторно допросить г-на Григолашвили, с целью выяснения различий в предыдущих показаниях, данных русским и грузинским следственным органам.

37. 2 апреля 2002 года прокуратура переформулировала обвинения против заявителя, и сообщила ему об этом решении.

38. По данным Правительства, 3 июня 2002 года предварительное следствие было завершено. 5 июня 2002 года заявитель и его адвокаты получили доступ к материалам дела.

39. В неустановленный день заявитель подал в Октябрьский районный суд Санкт-Петербурга жалобу об отказе следственных органов в очной ставке с г-ном Григолашвили и г-жой Маргвелашвили. 19 июня 2002 года суд отклонил эту жалобу. Он постановил, что, согласно Уголовно-процессуальному кодексу, следователь вправе принимать решение о целесообразности очной ставки между свидетелем и обвиняемым. Он также счел, что г-н Григолашвили и г-жа Маргвелашвили, как жертвы предполагаемого преступления, не обязаны давать показания. Согласно решению суда, г-жа Маргвелашвили отказалась участвовать в очной ставке с заявителем, в то время как г-н Григолашвили покинул Россию из-за боязни преследования со стороны неустановленных лиц. При таких обстоятельствах решение следователя не проводить очную ставку с заявителем было оправдано. Защита обжаловала это решение. Информации о результатах обжалования нет.

40. 25 июня 2002 г-н Григолашвили был допрошен грузинскими должностными лицами (см. пункт 36 выше). Г-н Григолашвили заявил, что он ложно обвинил заявителя из-за угроз со стороны г-на Царидзе и родственника покойного г-на Какушадзе. Г-ну Григолашвили была показана фотография заявителя; рассмотрев фотографию, он пояснил, что это не тот мужчина, который допрашивал и бил его в ночь, когда произошли рассматриваемые события. Его письменные показания были переданы грузинской прокуратурой в российские органы прокуратуры. По мнению заявителя, эти документы не были приобщены к делу.

3. Обвинительное заключение

41. 1 июля 2002 защита сообщила обвинению, что изучение материалов дела закончено. 19 июля 2002 года городской прокурор утвердил обвинительное заключение; копия этого заключения была передана заявителю.

42. Согласно обвинительному заключению, заявителю предъявлялось обвинение в организации, через его телохранителей, похищения господина Двали, г-на Какушадзе и г-на Григолашвили, незаконном лишении свободы г-жи Маргвелашвили и ее несовершеннолетнего сына и убийстве г-на Двали и г-на Какушадзе.

43. Г-н Казимирчук и несколько других людей, которые работали на заявителя, также были привлечены к суду, как его сообщники. По мнению обвинения, 7 августа 2000 года заявитель приказал г-ну Казимирчуку и пяти другим обвиняемым (г-ну Полунину, г-ну Деменко, г-ну Кузьменко, г-ну Петрову и г-ну Могутову), найти похитителей его отца и доставить их к нему. В свою очередь, г-н Казимирчук и его коллеги возложили эту задачу на группу лиц, которые остались неустановленными в ходе расследования. Эти лица, представившись сотрудниками милиции, похитили г-на Двали, г-на Какушадзе и г-на Григолашвили и доставили их в офис заявителя. Действуя по приказу заявителя, эти неизвестные лица также убили г-на Двали и г-на Какушадзе.

44. В дополнение к обвинениям, непосредственно касающимся событий 7 и 8 августа 2000 года, сообщникам заявителя был предъявлен целый ряд дополнительных обвинений. Так, г-ну Петрову, одному из работников заявителя, было предъявлено обвинение в незаконном хранении боеприпасов для огнестрельного оружия. Г-н Сидлер, владелец станции техобслуживания, на территории которой были обнаружены тела г-на Двали и г-на Какушадзе, был обвинен в сокрытии преступления.

45. В подтверждение обвинений, выдвинутых против заявителя, органы прокуратуры ссылались на письменные показания, полученные от г-жи Маргвелашвили, г-на Григолашвили, г-на Царидзе, г-жи Авалиани, и г-на Кервалишвили в 2000 и 2001 году в ходе официального расследования. Их показания кратко изложены ниже.

(a) Показания г-жи Маргвелашвили

46. Г-жа Маргвелашвили показала, что вечером 7 августа 2000 года группа мужчин, представившихся сотрудниками милиции, ворвались в ее дом и похитили г-на Двали и г-на Какушадзе. Она осталась в своем доме под наблюдением двух злоумышленников. Некоторое время спустя, на следующее утро, заявитель позвонил ей и угрожал ей и ее сыну смертью, если она не скажет, где находится его отец. Заявитель позволил ей поговорить по телефону с г-ном Двали и г-ном Григолашвили, которых удерживали в офисе заявителя. Г-н Двали и г‑н Григолашвили рассказали ей, что заявитель угрожает им смертью, если его отец не будет найден живым и невредимым.

47. 8 августа 2000 года г-жа Маргвелашвили связалась со своей подругой г-жой Авалиани и сообщила ей о событиях 7 августа 2000 года. Она поспросила ее найти г-на Кервалишвили, который организовал похищение отца заявителя, и описать ему ситуацию.

48. Вечером 8 августа 2000 года г-н Григолашвили был освобожден заявителем. Затем заявитель позвонил г-же Маргвелашвили и извинился за оскорбительные слова, которые он использовал предыдущим вечером. Он также сообщил ей, что г-н Двали и г-н Какушадзе были освобождены. Тем не менее, они так и не вернулись домой.

(b) Показания г-на Григолашвили

49. По словам г-на Григолашвили, в первой половине дня 8 августа 2000 года он был похищен группой мужчин, которые представились сотрудниками милиции. Он был доставлен в здание, которое он впоследствии определил как офис заявителя. Там он был допрошен несколькими лицами, в том числе, по его утверждению, заявителем (г‑н Григолашвили не был уверен в личности этого человека, поскольку он никогда не встречался с заявителем, и узнал его только по фотографии). Они избили его и угрожали ему смертью, если он не укажет местонахождение отца заявителя. Один из мужчин заставил его позвонить г-же Маргвелашвили и сказать ей, что она должна связаться с предполагаемыми похитителями отца заявителя, чтобы спасти свою жизнь и жизнь г-на Двали. Вечером 8 августа 2000 года, после того, как отец заявителя оказался на свободе, г-н Григолашвили был освобожден. Прежде чем он ушел, один из людей заявителя отдал ему документы, принадлежащие г-ну Двали и г-ну Какушадзе. Позднее г-н Григолашвили передал эти документы г-ну Царидзе, двоюродному брату г-на Какушадзе.

50. Г-н Кервалишвили подтвердил, что 7 августа 2000 года его сотрудники, один из которых был переодет в милицейскую форму, похитили отца заявителя с целью получения выкупа. Отца заявителя держали в квартире, арендованной для этой цели. На следующий день к г-ну Кервалишвили обратилась г-жа Авалиани, которая сообщила ему о похищении г-на Какушадзе, г-на Двали и г-на Григолашвили, а также об угрозах в адрес г-жи Маргвелашвили и ее сына. Тогда г-н Кервалишвили позвонил заявителю и пообещал освободить его отца, если заявитель освободит трех мужчин. В ходе этой беседы г-н Беркадзе, который также участвовал в похищении отца заявителя и находился в этот момент в офисе заявителя, подтвердил г-ну Кервалишвили, что все заложники, захваченные заявителем, живы. Заявитель также угрожал убить заложников, если его отец не вернется благополучно.

(d) Показания г-жи Джимшиашвили

51. Г-жа Джимшиашвили, жена г-на Григолашвили, показала, что рано утром 8 августа 2000 года несколько «милиционеров» увезли ее мужа. Вечером он вернулся домой; у него были серьезные телесные повреждения, и она оказала ему элементарную медицинскую помощь. Он не сказал ей, что с ним произошло, а просто объяснил, что был избит сотрудниками милиции.

(e) Другие доказательства, на которые опиралось обвинение

52. Обвинение далее сослалось на расшифровку записи разговора между г-ном Григолашвили и г-ном Царидзе 19 сентября 2000 года (см. пункт 27 выше), а также расшифровку записей на тринадцати аудиокассетах, сделанных милицией в рамках прослушивания (см. пункты 11 и 24 выше).

53. Обвинение также опиралось на заключения г-на Коваля и г-на Зубова, которые определили, что голос на аудиокассете принадлежит заявителю (см. пункт 33 выше). Обвинительное заключение также ссылается на множество косвенных улик и свидетельских показаний с чужих слов.

D. Судебное разбирательство

54. Поскольку г-н Сидлер, один из обвиняемых, в то время являлся военнослужащим, дело рассматривалось военным судом. 28 августа 2002 года военный суд провел предварительное слушание. Заявитель присутствовал на слушании, ему оказывали помощь несколько адвокатов. Эти юристы представляли его во время всего последующего разбирательства.

55. Судебное разбирательство началось 5 ноября 2002 года. В состав суда входили г-н Поповича, профессиональный судья, и два заседателя.

56.Заявитель и другие обвиняемые не признали себя виновными. По словам заявителя, рассматриваемые похищения были совершены настоящими сотрудниками милиции, вместе с г-ном Беркадзе, который затем, после исчезновения г-на Двали и г-на Какушадзе, решил переложить вину на заявителя и его людей.

1. Доказательства, на которые опиралась защита

57. 25 ноября 2002 года адвокаты заявителя допросили г-на Григолашвили и г-жу Маргвелашвили в Грузии, в присутствии их адвокатов и с помощью переводчика. В неустановленный день 2003 года адвокаты также допросили г-на Кервалишвили. Были составлены стенограммы этих допросов. Далее адвокаты получили письменные показания г-на Кервалишвили, г-жи Маргвелашвили, г-жи Джимшиашвили и г-на Григолашвили относительно событий 7 и 8 августа 2000 года. Эти показания были адресованы грузинским органам прокуратуры, в военный суд Ленинградского округа, а также адвокатам заявителя. В 2003 году адвокаты передали вышеупомянутые письменные свидетельские показания и заявления в военный суд; они были приобщены к делу.

58. Все вышеперечисленные свидетели отозвали свои предыдущие показания, которые возлагали вину на заявителя. В частности, г-жа Маргвелашвили пояснила в своем заявлении от 25 ноября 2002 года, что, хотя она и не говорит по-русски, она подписала письменное заявление, составленное на русском языке представителями прокуратуры. Она заявила, что «милиционерами», которые похитили г-на Двали и г-на Какушадзе из ее квартиры, руководил г-н Беркадзе, один из похитителей отца заявителя. Г-жа Маргвелашвили показала, что мужчина, который позвонил и угрожал ей в первой половине дня 8августа 2000 года, был не заявитель, а г-н Беркадзе.

59. В своих письменных показаниях от 25 ноября 2002 года г-н Григолашвили указал, что человек, который допрашивал и избивал его в офисе заявителя, представился, как «сын похищенного бизнесмена», но что это был не заявитель, и что он вообще не видел заявителя в тот день.

60. В своих письменных показаниях от 22 марта 2002 года г-н Кервалишвили заявил, что все, что он сказал представителям обвинения по поводу заявителя, было ложью (см. пункт 32 выше).

61. Адвокаты также допросили брата заявителя, живущего в Израиле, который подтвердил версию событий, изложенную заявителем. Стенограмма этой беседы была также предъявлена суду.

62. Защита поручила провести экспертизу записи телефонных разговоров г-жи Маргвелашвили. Фонологический анализ аудиокассет, представленный защитой, содержал вывод, что записи телефонных разговоров 7 и 8 августа 2000 года не содержат голоса заявителя. Это заключение было допущено судом в качестве доказательства.

2. Доказательства, рассмотренные судом

(a) Аудиозаписи и показания экспертов

(i) Телефонные разговоры 7 и 8 августа 2000 года

63. Суд исследовал две из тринадцати аудиокассет, записанных милицией в квартире г-жи Маргвелашвили и г-на Григолашвили (аудиокассеты №№ 13462 и 14123), и изучил расшифровку остальных одиннадцати аудиокассет, записанных милицией. Защита просила предоставить ей доступ ко всем тринадцати аудиокассетам, чтобы иметь возможность сравнить их с расшифровкой, однако суд отклонил эту просьбу.

64. Защита также просила суд о получении от обвинения записей, сделанных между 17:30 7 августа 2000 года и 13:40 8 августа 2000 года. Защита подчеркнула, что в течение этого периода заявитель говорил по телефону с г-жой Маргвелашвили. По заявлению защиты, раскрытие информации о содержании этого разговора могло бы доказать невиновность заявителя.

65. Адвокаты просили суд огласить материалы, касающиеся санкционирования прослушивания телефонных разговоров в квартире г-жи Маргвелашвили и, в частности, решение суда, санкционирующее прослушивание. На слушаниях 12 сентября 2002 года судья Попович, вкратце рассмотрев документы, предоставленные государственным обвинителем, отклонил просьбу «по причине секретности». Он пояснил, что он удовлетворен объяснениями, представленными стороной обвинения по поводу правомерности прослушивания телефонных разговоров. Судя по всему, заседатели не видели материалов, представленных прокурором председательствующему судье.

66. 4 января 2003 года защита повторила просьбу раскрыть материалы, касающиеся санкционирования телефонного прослушивания. В частности, защита хотела увидеть запрос на прослушивание, поданный сотрудникам милиции, и санкцию суда от 11 июля 2002 года, разрешающую прослушивание (см. пункт 21 выше). В определении, принятом в тот же день, суд в составе судьи Поповича и двух заседателей отклонил эту просьбу на том основании, что материалы по этому вопросу, связанные с оперативно-розыскной деятельностью сотрудников милиции, содержат государственные секреты, и, следовательно, не могут быть предъявлены защите. Суд сослался на пункт 4 статьи 12 Закона об оперативно-розыскной деятельности 1995 года (см. «Соответствующее национальное законодательство» ниже), который не предусматривает раскрытие адвокатам информации о такой деятельности милиции.

67. Суд допросил сотрудников милиции, участвовавших в прослушивании телефонных разговоров в квартире г-жи Маргвелашвили. Они показали, что милиция вела наблюдение за г-ном Кервалишвили и людьми, связанными с ним, включая г-жу Маргвелашвили, с марта 2000 года. Квартира г-жи Маргвелашвили находилась под наблюдением, начиная с июля 2000 года, и когда произошло похищение отца заявителя, сотрудникам милиции было известно, что друзья или родственники г-жи Маргвелашвили могут быть замешаны в той или иной мере. Свидетель пояснил, что все телефонные разговоры в течение этого периода регистрировались. Тем не менее, записи, охватывающие период с 17:30 7 августа 2000 года по 13:40 8 августа 2000 года, были утрачены «по техническим причинам» (см. пункт 24 выше).

(ii) Идентификация голоса

68. 25 декабря 2002 года суд начал рассмотрение заключения экспертов, составленного 20 сентября 2001 года г-ном Ковалем и г-ном Зубовым. Заявитель настаивал на том, что выводы упомянутых двух экспертов неправильны, и что мужской голос на аудиокассете ему не принадлежит. Кроме того, он утверждал, что перевод с грузинского был неточным.

69. 29 января 2003 года суд допросил г-на Коваля и г-на Зубова, экспертов, подготовивших заключение. Они показали, что по запросу следователя они проанализировали четыре аудиокассеты. Они не обнаружили никаких следов редактирования этих аудиокассет. По их мнению, голос на пяти записях принадлежал заявителю.

70. Председательствующий судья спросил г-на Коваля, работал ли он раньше с грузинским языком. Г-н Коваль ответил, что для фонологического анализа знание того или иного языка не является необходимым. Он также подтвердил, что, хотя разговор, записанный на аудиокассету, велся на грузинском языке, он и его коллега располагали только образцами голоса заявителя на русском языке. Однако, по его мнению, это ничего особенно не меняет.

71. 5 января 2003 года заявитель обратился к суду с ходатайством о проведении новой экспертизы голоса на аудиокассетах. Защита заявила, что голос на аудиозаписи принадлежит не заявителю, а другому лицу, предположительно г-ну Беркадзе.

72. Для того чтобы опровергнуть выводы экспертов, на которые опиралось обвинение, адвокат попросил суд вызвать двух фонологов, г-жу Россинскую и г-жу Галяшину. Они были вызваны в суд и 29 января 2003 года показали, что методы фонологического анализа, примененные г-ном Ковалем и г-ном Зубовым, носят спорный характер, а их выводы ненадежны. По их заявлению, г-н Коваль и г-н Зубов не применяли утвержденные государством методы распознавания речи, а полагались на свой собственный метод, являющийся ненадежным. Они представили суду заключение с критикой выводов г-на Коваля и г-на Зубова, это заключение было приобщено судом к материалам дела.

73. 12 февраля 2003 года, в связи с противоречивым характером выводов, сделанных г-ном Ковалем, г-ном Зубовым и г-жой Т.С.Кикалишвили, суд постановил провести дополнительную экспертизу аудиозаписей. Адвокаты просили суд включить г-жу Галяшину в группу экспертов, однако суд отклонил эту просьбу на том основании, что она уже дала свое заключение по этому вопросу в качестве «специалиста». Суд назначил четырех экспертов, в том числе г-на Коваля, того же эксперта, который подготовил первое заключение, представленный обвинением, и г-на Сердюкова, предложенного защитой. Два эксперта были назначены по инициативе суда: г-н Якушев и г-жа Кикалишвили (последняя также принимала участие в первой экспертизе).

74. Защита возражала против назначения г-на Коваля и г-на Якушева. Защита поставила под сомнение беспристрастность этих экспертов, поскольку жена г-на Коваля ранее работала на заявителя и была им уволена, а г-н Якушев был сотрудником федеральной службы безопасности России.

75. 15 апреля 2003 года суд заслушал показания экспертов г-на Коваля, г-на Сердюкова и г-жи Т.С.Кикалишвили. Суд также заслушал двух свидетелей, а именно г-на Базунова и г-на Коробецкого. Г-н Базунов подтвердил, что знает г-на Коваля и его жену с 1999 года. Она работала за стойкой администратора в казино, принадлежащем заявителю. В сентябре 1999 года она была уволена по прямому приказу заявителя. Г-н Базунов тогда позвонил г-ну Ковалю и пояснил, что это увольнение было не его решением, а решением заявителя. Г-н Коробецкий подтвердил заявление г-на Базунова по поводу жены г-на Коваля и ее увольнения из казино.

76. Суд отказался снять кандидатуры г-на Коваля и г-на Якушева. В ходе новой экспертизы г-н Коваль и г-н Якушев установили, что голос на аудиозаписях принадлежит заявителю. Два других эксперта пришли к противоположному выводу.

77. 24 июня 2003 года по ходатайству прокурора суд распорядился о проведении третьей экспертизы аудиозаписей с целью устранения расхождений в предыдущих выводах. Анализ был поручен г-ну Ковалю, г-ну Якушеву и г-ну Сердюкову, которые принимали участие в предыдущей экспертизе, а также двум новым экспертам: г-ну Курдиани, грузиноязычному эксперту, предложенному защитой, и анонимному эксперту, предложенному обвинением, о котором было известно только имя – «А.П.Иванова». Защита попросила суд раскрыть личность «А.П.Ивановой» или исключить ее из группы экспертов, поскольку в таких условиях защита не может оценить ее компетентность.

78. Следующее слушание состоялось 25 июня 2003 года. Суд и стороны допросили ряд свидетелей, а именно экспертов г-на Курдиани, г-на Якушева и «г-жу Иванову». Последняя была допрошена с помощью системы аудио-телеконференции. Заявитель присутствовал на слушаниях и имел возможность задавать вопросы свидетелям. Защита внесла протест относительно г-на Коваля, утверждая, что он пристрастен, но суд отказался удовлетворить этот протест.

79. 27 июня 2003 года суд принял решение прекратить фонологическую экспертизу аудиозаписей. Суд отметил, что, поскольку г-н Курдиани является гражданином Грузии, он не может нести юридическую ответственность за ложные показания, и не может выступать в качестве эксперта в судебном разбирательстве. Суд также отметил, что адвокаты не могут оценить личные качества и профессиональную компетентность «А.П.Ивановой».

80. 2 июля 2003 года суд объявил, что рассмотрение доказательств окончено, и спросил участников, сколько времени им нужно, чтобы подготовить свои заключительные выступления. Защита попросила один день; обвинение попросило двенадцать дней. Суд решил начать заслушивание заключительных заявлений утром 15 июля 2003 года.

81. 15 июля 2003 года в 10 часов утра прокурор представил результаты дополнительного фонологического анализа аудиозаписей, подготовленный тем же анонимным экспертом «А.П.Ивановой». Несмотря на возражения защиты, суд допустил это заключение как доказательство, и включил его в дело. Тем не менее, суд отказался возобновить рассмотрение доказательств. Заключение «А.П.Ивановой» было приобщено к материалам дела без рассмотрения сторонами. Суд отклонил просьбу адвоката заявителя огласить содержание доклада. В 11:05 суд прекратил рассмотрение доказательств и приступил к заслушиванию заключительных выступлений сторон.

(iii) Аудиозапись разговора между г-ном Царидзе и г-ном Григолашвили

82. Суд также заслушал аудиозапись разговора между г-ном Григолашвили и г-ном Царидзе, сделанную последним (см. пункт 27 выше). Суд распорядился о проведении экспертизы записи, с тем, чтобы идентифицировать голоса на аудиозаписи, но позднее отменил экспертизу.

(b) Показания свидетелей, оглашенные в суде

83. Несколько свидетелей обвинения, в том числе г-жа Маргвелашвили, г-н Григолашвили, г-н Кервалишвили и г-жа Джимшиашвили, не явились на слушания. В начале судебного разбирательства суд спросил стороны, может ли разбирательство быть продолжено в отсутствие указанных свидетелей. Прокурор высказался в пользу продолжения разбирательства в отсутствие этих свидетелей. Адвокат заявителя, г-н Афанасьев, не возражал против начала судебного разбирательства, но попросил суд вызвать свидетелей через каналы международной правовой помощи.

84. 12 ноября 2002 года военный суд Ленинградского округа направил грузинским властям письменный запрос с просьбой оказать содействие в вызове нескольких свидетелей, а именно г-на Григолашвили, г-жи Маргвелашвили, г-на Двали, г-жи Джимшиашвили и г-на Кервалишвили. 9 марта 2003 года заместитель министра юстиции Грузии сообщил председателю Ленинградского окружного военного суда, что г-н Григолашвили, г-жа Маргвелашвили и г-жа Джимшиашвили не могут приехать в Россию, чтобы предстать перед судом. Заместитель министра также пояснил, что все они отказались от заявлений, сделанных ими ранее российским органам прокуратуры.

85. На слушаниях 19 марта 2003 года прокурор ходатайствовал об оглашении письменных показаний г-жи Маргвелашвили, г-на Григолашвили, г-на Кервалишвили и г-жи Джимшиашвили, данные следователю на досудебной стадии (см. пункты 46-51 выше). Защита возразила, сославшись, в частности, на статью 6§3(d) Конвенции. Защита заявила, что заявитель был лишен права на перекрестный допрос свидетелей, показывающих против него. Защита подчеркнула, что они попросили следователя провести очные ставки с этими свидетелями, но следователь отказался. При таких обстоятельствах письменные показания этих свидетелей следует признать недопустимыми. Несмотря на эти возражения, 20 марта 2003 года суд постановил принять письменные показания и огласить их в суде.

86. В ходе разбирательства суд допросил ряд других свидетелей, в частности, г-на Царидзе, г-жу Авалиани и г-на Когана. Их показания можно кратко изложить следующим образом.

(i) Г-н Царидзе

87. По словам г-на Царидзе, 8 августа 2000 года г-жа Маргвелашвили позвонила ему и сообщила о похищении г-на Двали, г‑на Какушадзе и г-на Григолашвили, которое, по ее мнению, было связано с похищением отца заявителя днем раньше.

88. 11 августа 2000 года г-н Царидзе встретился с г-ном Григолашвили, который дал ему более подробную информацию о том, что произошло с ним и другими. Г-н Григолашвили передал г-ну Царидзе документы, принадлежавшие г-ну Двали и г-ну Какушадзе, пояснив, что он получил их в офисе заявителя 8 августа 2000 года. Эти документы были впоследствии изъяты милицией.

89. 19 сентября 2000 года г-н Царидзе снова встретился с г-ном Григолашвили, и предложил ему подать жалобу в милицию по поводу событий 7 и 8 августа 2000 года. Г-н Григолашвили отказался, якобы из-за боязни преследований со стороны заявителя и членов его семьи. Зная о том, что г-н Григолашвили может отказаться рассказать милиции истинную историю своего похищения, г-н Царидзе записал эти беседы на две аудиокассеты с помощью диктофона. В декабре 2000 г-н Царидзе передал эти кассеты в милицию (см. пункт 27 выше).

(ii) Г-жа Авалиани

90. Г-жа Авалиани показала, что 8 августа 2000 года ее подруга г-жа Маргвелашвили позвонила ей, объяснила ситуацию и попросила ее найти г-на Кервалишвили. Г-жа Авалиани встретилась с г-ном Кервалишвили и передала ему эту информацию. В ходе беседы г-н Кервалишвили подтвердил, что он организовал похищение отца заявителя. Затем он позвонил заявителю, и они договорились об обмене отца заявителя на заложников, захваченных заявителем, а именно г-на Двали, г-на Какушадзе, г-на Григолашвили, г-жу Маргвелашвили и ее сына.

(iii) Г-н Коган

91. Г-н Коган, водитель отца заявителя, который присутствовал в момент его похищения людьми г-на Кервалишвили и г-на Беркадзе, показал, что отец заявителя был похищен из своего автомобиля утром 7августа 2000 года. В тот вечер водитель был приглашен в офис заявителя, где ему показали «трех грузинских мужчин», и спросили, может ли он опознать среди них людей, похитивших отца заявителя. Он ответил, что не может.

(iv) Другие свидетели

92. Г-жа Волкова, бывшая подруга г-на Какушадзе, и ее мать показали, что они слышали от других родственников, что г-н Двали и г-н Какушадзе были похищены по приказу заявителя. Аналогичное заявление было сделано г-жой М.А.Кикалишвили, родственницей г-на Царидзе.

93. Г-н Мирилашвили-старший, отец заявителя, дал показания в суде. Он рассказал об обстоятельствах своего похищения г-ном Кервалишвили. Он также подтвердил, что г-н Кервалишвили говорил с его сыном, заявителем, по телефону.

94. Суд заслушал показания сотрудников милиции, которые посетили офис заявителя 7 и 8 августа 2000 года. Суд выяснил, что в ночь на 7 августа 2000 года заявитель разговаривал по телефону с заместителем главного следователя Выборгского района Санкт-Петербурга. На следующее утро этот сотрудник милиции, вместе с коллегами, посетил офис заявителя. Тем не менее, сотрудники милиции отрицали, что они участвовали в похищении г-на Двали и других.

95. Суд допросил шестерых работников заявителя, которые, по мнению обвинения, помогали ему в похищении и убийстве и нашли людей, похитивших г-на Двали, г-на Какушадзе и г-на Григолашвили. Работники заявителя показали, что 7 августа 2000 года милиция снабдила их определенной информацией о ходе официального расследования. Работники заявителя также сказали, что в течение 7 и 8 августа они находились в постоянном контакте с сотрудниками милиции, отвечающими за расследование. Тем не менее, все они отрицали, что были причастны к похищению, избиению и убийству жертв. Они утверждали, что им никогда и никто не поручал похитить г-на Какушадзе, г-на Двали и г-на Григолашвили, или лишать свободы г‑жу Маргвелашвили и ее сына, и они никогда не получали таких указаний от заявителя. Они также отрицали, что видели жертв в офисе заявителя.

96. Суд допросил ряд других косвенных свидетелей. Однако их показания не были использованы против заявителя.

E. Судебные решения по делу заявителя

1. Решение от 1 августа 2003 года

97. 1 августа 2003 года военный суд Ленинградского округа вынес приговор по делу заявителя.

98. Суд начал с описания собственного рассказа заявителя относительно рассматриваемых событий. Однако суд посчитал, что этот рассказ опровергается другими доказательствами. В поддержку этого вывода суд упомянул, во-первых, показания г-жи Маргвелашвили, г-на Григолашвили, г-на Кервалишвили и г-жи Джимшиашвили, полученные следователем и оглашенные в суде (см. пункты 46-51 и 85 выше). По мнению суда, эти показания подтверждают вину заявителя.

99. Что касается письменных заявлений г-жи Маргвелашвили, г-на Григолашвили и г-на Кервалишвили, представленных защитой (см. пункты 57-60 выше), суд объявил их недопустимыми, поскольку они были получены в нарушение национального законодательства. Суд отметил, что эти лица уже были допрошены следователем в качестве свидетелей. По мнению суда, их последующий допрос стороной защиты не может считаться «законным сбором доказательств» в рамках норм внутреннего законодательства. Таким образом, суд признал эти заявления недопустимыми. Суд далее отметил, что показания брата заявителя были получены его адвокатами в соответствии с законом. Тем не менее, суд отметил, что достоверность этих показаний не может быть подтверждена в соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом, а именно путем устного допроса в суде. На этом основании суд признал эти доказательства недопустимыми.

100. Во-вторых, в своем решении суд сослался на свидетельские показания г-жи Кикалишвили и г-на Царидзе, родственников г-на Какушадзе. Они показали, что г-н Григолашвили сказал им о событиях 7 и 8 августа 2000 года. В-третьих, суд сослался на запись разговора между г-ном Григолашвили и г-ном Царидзе, сделанную последним в сентябре 2000 года. В-четвертых, в своем решении суд сослался на свидетельские показания г-жи Волковой, бывшей подруги г-на Какушадзе. Она показала в суде, что г-н Царидзе рассказал ей о событиях. В-пятых, суд проанализировал показания г-жи Авалиани, которая слышала телефонный разговор между заявителем и г-ном Кервалишвили и говорила с г-жой Маргвелашвили и г-жой Кервалишвили об участии заявителя в похищении г-на Григолашвили, г-на Двали и г-на Какушадзе.

101. Наконец, суд сослался на телефонные разговоры, записанные в квартире г-жи Маргвелашвили 7 и 8 августа 2000 года. Суд согласился с выводами экспертов со стороны обвинения (г-на Коваля, г-на Зубова и г-на Якушева), которые идентифицировали голос на этих аудиозаписях как принадлежащий заявителю, и отклонил выводы других экспертов. В частности, суд отклонил заключения г-жи Галяшиной, г-жи Россинской, г-жи Кикалишвили и г-на Сердюкова как ненадежные. В решении не упоминались выводы анонимного эксперта «А.П.Ивановой».

102. В решении также содержатся ссылки на различные другие показания с чужих слов и косвенные свидетельства, такие, как показания сотрудников милиции и отчеты об исследовании личных вещей одного из потерпевших.

103. Таким образом, военный суд признал заявителя виновным в совершении незаконного проникновения в жилище, похищении и незаконном задержании г-на Григолашвили, г-на Двали и г-на Какушадзе, и приговорил его к двенадцати годам лишения свободы. Заявитель был оправдан по другим пунктам, включая обвинение в убийстве. Суд полностью оправдал других обвиняемых, в том числе г‑на Казимирчука и г-на Сидлера. Г-н Петров был признан виновным в незаконном хранении огнестрельного оружия.

2. Доводы апелляции

104. 11 августа 2003 года адвокаты заявителя подали апелляцию на приговор от 1 августа 2003 года. 18 сентября и 21 октября 2003 года они передали в апелляционный суд дополнительные письменные замечания. Их апелляционные доводы, можно кратко изложить следующим образом.

(a) Показания свидетелей

105. Адвокаты указали, что суд неправильно истолковал или даже исказил показания многочисленных свидетелей, а также содержание телефонных разговоров, записанных милицией. Ничто в показаниях г‑на Григолашвили и г-жи Маргвелашвили не указывало на то, что заявитель организовал похищение г-на Двали, г-н Какушадзе и г-на Григолашвили. Наоборот, г-жа Маргвелашвили и Авалиани неоднократно в своих показаниях говорили о «милиционерах» и «аресте», что позволяет думать, что к этому делу были причастны сотрудники милиции. И г-жа Маргвелашвили, и г-жа Авалиани упоминали, что «милиционеры» пришли в квартиру г-жи Маргвелашвили в сопровождении г-на Беркадзе, и что именно г-н Беркадзе звонил г-же Маргвелашвили и угрожал ей смертью. Защита также указала на некоторые логические несоответствия в показаниях различных свидетелей и усомнилась в их правдивости.

106. Защита жаловалась, что суд не вызвал г-на Кервалишвили, г-на Григолашвили, г-жу Джимшиашвили и г-жу Маргвелашвили. В то же время суд признал недопустимыми письменные показания этих свидетелей, полученные защитой, в которых они отказывались от своих предыдущих заявлений следственным органам. Защита также указала, что суд отказался получить из прокуратуры результаты допроса г-на Григолашвили, который был проведен грузинскими властями по просьбе российских органов прокуратуры 25 июня 2002 года. Эта информация была приобщена к материалам дела обвинением в ходе судебного разбирательства без уведомления защиты (см. пункт 40 выше).

(b) Прослушивание телефонных разговоров

107. Что касается доказательств, полученных в ходе прослушивания телефонных разговоров, защита жаловалась на то, что она не имела возможности оспорить их допустимость, так как суд отказался предоставить защите доступ к материалам, санкционирующим прослушивание телефонных разговоров. Защита далее указала, что обвинение предоставило лишь выдержки из соответствующих телефонных разговоров. Во-первых, защита имела доступ лишь к двум из тринадцати аудиокассет, сделанных милицией, в то время как обвинение предоставило расшифровку всех тринадцати лент. Во-вторых, отсутствует запись за более чем двадцать часов прослушивания телефонных разговоров (с 17:00 7 августа 2000 года по 13:40 8 августа 2000 года), в то время как милиция записывала все разговоры, имевшие место в течение этого периода. В своем решении суд не упомянул показания сотрудников милиции, участвовавших в телефонном прослушивании, которые имели решающее значение для дела.

108. Защита также оспорила выводы суда относительно личности человека, угрожавшего г-же Маргвелашвили и ее сыну смертью в телефонном разговоре 8 августа 2000 года. Суд пришел к выводу, что голос на кассете принадлежит заявителю. Это заключение было основано на выводах российских экспертов г-на Коваля, г-на Зубова и г-на Якушева. Защита отметила, что эти эксперты не говорят на грузинском языке и имели в своем распоряжении только образцы голоса заявителя на русском языке. Более того, беспристрастность этих экспертов подлежит сомнению по причинам, приведенным в защитой в суде. Защита далее жалуется, что суд проигнорировал мнение экспертов, предложенных защитой, отказался поручить анализ аудиокассет г-же Галяшиной и отклонил кандидатуру г-на Курдиани. По мнению защиты, на оценку судом противоречивых выводов экспертов существенно повлияло заключение анонимного эксперта, «А.П.Ивановой», к которому защита не имела доступа в ходе судебного разбирательства.

109. Принимая во внимание аудиозаписи, сделанные г-ном Царидзе в сентябре 2000 года, адвокаты подчеркнули, что суд не смог установить, действительно ли записанный голос принадлежит г-ну Григолашвили. Никакой анализ в этом направлении не проводился. Кроме того, г-н Царидзе не смог объяснить суду, почему он передал в следственные органы лишь копии аудиозаписей, а не их оригиналы. В таких обстоятельствах суд не должен был принимать во внимание содержание этих записей.

3. Доводы апелляции, поданной г-ном Григолашвили и г‑жойМаргвелашвили

110. Помимо апелляции, поданной адвокатами заявителя, г-н Григолашвили, как потерпевший, подал отдельную апелляцию на судебное решение. Г-н Григолашвили заявил, что он никогда не видел заявителя и не разговаривал с ним. По словам г-на Григолашвили, он провел некоторое время в офисе заявителя 8 августа 2000 года, но не видел там г-на Двали или г-на Какушадзе. Человек, который избивал его в офисе заявителя, не являлся заявителем. Он утверждал, что история, рассказанная им г-ну Царидзе и записанная последним, неправдива и была рассказана им под серьезным давлением со стороны г-на Царидзе, двоюродного брата покойного г-на Какушадзе, и его родственников. Г-н Царидзе и следователи давали ему указания, что говорить.

111. Г-жа Маргвелашвили, как потерпевшая, подала аналогичную апелляцию. Она указала, что ее первоначальные показания, упомянутые в суде в качестве доказательства вины заявителя, были даны под принуждением. Она пояснила, что г-н Двали и г-н Какушадзе был арестованы в ее квартире сотрудниками милиции во главе с г-ном Беркадзе. Позднее тем же вечером в ее квартиру пришли сотрудники милиции в форме и забрали документы, принадлежащие г-ну Двали и г-ну Какушадзе. В первой половине дня 8 августа 2000 года она говорила по телефону с г-ном Беркадзе, а не с заявителем. Никто не упоминал имя заявителя в связи с похищением г-на Двали и г-на Какушадзе. Она дала свидетельские показания против заявителя, поскольку следователи убедили ее, что заявитель отдал приказ об убийстве г-на Двали и г-на Какушадзе, но теперь она понимает, что заявитель невиновен.

4. Решение апелляционного суда от 5 ноября 2003 года

112. 5 ноября 2003 года Верховный суд Российской Федерации оставил в силе приговор в целом, за исключением нескольких аспектов по формальным признакам (в частности, эпизодов, касающихся похищения г-на Григолашвили, а также незаконного вторжения в квартиру г-жи Маргвелашвили). В результате, срок был сокращен до восьми лет лишения свободы.

113. Г-жа Маргвелашвили предстала перед апелляционным судом в качестве потерпевшей от преступления, в совершении которого обвинялся заявитель. Она повторила аргументы, изложенные в ее апелляции. Тем не менее, апелляционный суд поддержал выводы суда первой инстанции, вновь опираясь на письменные показания, данные г-ном Григолашвили, г-жой Маргвелашвили и г-ном Кервалишвили на досудебной стадии, запись телефонного разговора 8 августа 2000 года между г-жой Маргвелашвили и заявителем, запись разговора между г‑ном Царидзе и г-ном Григолашвили, письменные и устные заявления г-жи Авалиани и г-на Царидзе и некоторые косвенные доказательства, представленные обвинением. Апелляционный суд отметил, что прослушивание телефонной линии в квартире г-жи Маргвелашвили было законно санкционировано председателем Санкт-Петербургского городского суда на период между 7 и 17 августа 2000 года. Что касается показаний, представленных защитой, которые были признаны недопустимыми судом первой инстанции, апелляционный суд отметил, что «суд [сделал] правильную правовую оценку», и объявил их недопустимыми. Кроме того, апелляционный суд отклонил жалобу на отказ суда вызвать г-жу Галяшину и отвод г-на Курдиани. Апелляционный суд далее отметил, что суд первой инстанции не ссылался на заключение, подготовленное анонимным экспертом «А.П.Ивановой», и не нарушил никаких процессуальных норм, приняв ее заключение. Он также отметил, что заключение было приобщено к материалам дела до конца судебного разбирательства. Что касается оснований для апелляции г-жи Маргвелашвили и г-на Григолашвили, апелляционный суд постановил, что «их аргументы... являются несостоятельными, поскольку суд [первой инстанции] тщательно рассмотрел их показания и проанализировал их в своем решении; выводы суда [первой инстанции] должным образом мотивированы».

II. СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО

A. Закон об оперативно-розыскной деятельности

114. Федеральный Закон об оперативно-розыскной деятельности 1995 года устанавливает правила оперативно-розыскной деятельности (такой, как сбор информации, внедрение в преступную среду, тайное наблюдение и перехват корреспонденции) со стороны правоохранительных органов, в частности милиции. Одной из разрешенных форм оперативно-розыскной деятельности (ОРД) является прослушивание телефонных разговоров.

115. Статья 12 Закона 1995 года называется «Защита информации, касающейся органов, участвующих в ОРД». Первая часть этой статьи гласит, что информация, касающаяся, в частности, секретных операций, методов и агентов, внедряющихся в преступные группы, является государственной тайной. Раскрытие такой информации возможно только с разрешения руководителя правоохранительного органа, участвующего в ОРД.

116. Вторая часть статьи 12 предусматривает, что информация о тайных агентах и осведомителях может быть раскрыта только с их письменного согласия и в случаях, установленных федеральным законом.

117. Третья часть статьи 12 предусматривает, что решение суда, санкционирующее ОРД, а также другие материалы, на которых основано такое решение, должны храниться в органе, осуществляющем ОРД.

118. Четвертая часть этой статьи гласит, что документы, содержащие информацию о результатах ОРД, могут быть представлены на рассмотрение судьи, прокурора по надзору за законностью ОРД, в следственный орган, занимающийся уголовным делом, в другие правоохранительные органы, а также в других случаях, предусмотренных федеральным законом, в соответствии с установленной процедурой.

B. Уголовно-процессуальный кодекс

1. Допустимость незаконно полученных доказательств

119. Статья 89 Уголовно-процессуального кодекса 1960 года («старый УПК»), который действовал до 1 июля 2002 года, гласила, что незаконно полученные доказательства не имеют юридической силы и не могут быть использованы в ходе судебного разбирательства.

120.Статья 75 Уголовно-процессуального кодекса 2002 года («новый УПК») гласит, что доказательства, полученные в нарушение положений Кодекса, являются недопустимыми.

2. Допустимость доказательств, полученных защитой

121. Старый УПК предусматривал, что собирание доказательств является обязанностью следственных органов, однако защита имеет право представить доказательства следственным органам и суду (статья 70). Статья 86 нового УПК сформулировала правила, касающиеся собирания доказательств, следующим образом:

«1. Собирание доказательств осуществляется в ходе уголовного судопроизводства… следователем, прокурором и судом путем следственных… действий…

2. [Обвиняемый]… и его представители вправе собирать и представлять письменные документы… для приобщения их к уголовному делу в качестве доказательств.

3. Защитник вправе собирать доказательства путем:

(1) получения предметов, документов и иных сведений;

(2) опроса лиц с их согласия;

(3) истребования… документов от органов государственной власти… и организаций, которые обязаны предоставлять запрашиваемые документы или их копии».

122. Статья 89 старого УПК гласила, что результаты ОРД не должны использоваться в качестве доказательств, если они были получены в нарушение Кодекса.

3. Разбирательство в апелляционном суде

123. Статья 360 нового УПК (применялась при рассмотрении апелляции в данном случае) предусматривает, что апелляционный суд должен рассмотреть дело в пределах доводов апелляции.

124. Как правило, апелляционный суд не рассматривает доказательства непосредственно. Вместе с тем, согласно статье 377 нового УПК, апелляционный суд может рассмотреть доказательства по просьбе одной из сторон.

125. В соответствии со статьей 377 Кодекса, стороны могут представить «дополнительные материалы» в апелляционный суд. Тем не менее, эти «материалы» не могут быть получены путем проведения следственных действий.

126. 5 марта 2004 года Пленум Верховного Суда России (высшая судебная инстанция) постановил, что апелляционный суд может непосредственно изучать только доказательства, содержащиеся в материалах дела – то есть доказательства, которые уже были оценены судом первой инстанции. В качестве примеров таких доказательств Верховный Суд упомянул протоколы допросов свидетелей и заключения экспертов. Он также привел несколько примеров «дополнительных материалов», которые могут быть рассмотрены апелляционным судом, например: личные характеристики, сертификаты, касающиеся правительственных наград, справки об инвалидности, а также копии судебных решений, которые вступили в силу. Верховный Суд также разъяснил, что нет необходимости предоставлять в апелляционный суд протоколы судебных заседаний.

ПРАВО

II. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 6§§1 И 3 КОНВЕНЦИИ

127. Заявитель жалуется, что разбирательство его уголовного дела было несправедливым, в частности, в отношении принятия и исследования доказательств национальными судами. Статья 6, на которую ссылался заявитель, предусматривает в соответствующей части:

«1. Каждый… при предъявлении ему любого уголовного обвинения, имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела… независимым и беспристрастным судом…

3. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права:

(d) допрашивать показывающих против него свидетелей или иметь право на то, чтобы эти свидетели были допрошены, и иметь право на вызов и допрос свидетелей в его пользу на тех же условиях, что и для свидетелей, показывающих против него;…»

A. Аргументы сторон

1. Аргументы Правительства

128. Правительство утверждает, что разбирательство дела заявителя было справедливым. Доводы Правительства можно обобщить следующим образом.

(a) Отношение к заключениям экспертов

129. Правительство утверждает, что суд относился ко всем экспертам одинаково и не оказывал какого-либо предпочтения экспертам, предложенным обвинением. Обвинение заявителя действительно основывалось на заключениях г-на Коваля и г-на Зубова (заключение от 20 сентября 2001 года – см.пункт 32 выше). Выводы этих экспертов подтвердил в ходе судебного разбирательства г-н Якушев. Эти три эксперта пришли к выводу, что голос на аудиозаписи принадлежит заявителю. Что касается других заключений экспертов, суд не принял их во внимание как ненадежные. Г-жа Кикалишвили, которая пришла к другому заключению, анализировала только грамматические и лингвистические аспекты записи, и не исследовала фонетические характеристики голоса. Что касается г-на Сердюкова, другого эксперта, который пришел к заключению, что голос на аудиозаписи не принадлежит заявителю, то он использовал метод, который не был официально одобрен. Более того, этот эксперт не проводил лингвистического исследования голоса. В результате суд не основывался на этих выводах.

130. Кроме того, суд позволил г-же Галяшиной и г-же Россинской участвовать в судебном процессе в качестве «свидетелей-экспертов». На более поздней стадии суд отказался включить г-жу Галяшину в группу экспертов, поскольку она уже участвовала в судебном процессе в другом качестве. Внутреннее законодательство запрещает одному и тому же лицу выступать в качестве «эксперта» и «эксперта-свидетеля» в рамках одного дела.

131. Что касается г-на Курдиани, то ему не было разрешено принять участие в экспертизе, потому что он является иностранным гражданином.

132. Суд должным образом рассмотрел заявление защиты о том, что г-н Коваль не может выступать в качестве эксперта, поскольку он испытывает личную неприязнь к заявителю. Суд отметил, в частности, что жена г-на Коваля действительно была уволена с работы в казино, принадлежащем заявителю, однако приказ о ее увольнении был отдан не самим заявителем, а другим лицом. Суд пришел к выводу, что нет никаких причин ставить под сомнение беспристрастность г-на Коваля.

133. Кроме того, защита потребовала отвода г-на Якушева на том основании, что он был сотрудником Федеральной службы безопасности. Защита также утверждала, что г-н Якушев был другом двух других экспертов со стороны обвинения – г-на Зубова и г-на Коваля. Однако 12 февраля 2003 года суд отклонил обвинения в предвзятости, как необоснованные.

134. Что касается заключения анонимного эксперта, Правительство заявило, что 15 июля 2003 года, за час до того, как стороны начали представлять свои заключительные заявления, суд приобщил к материалам дела экспертное заключение, подготовленное анонимным экспертом, проходившим под именем «A.П.Иванова». Тем не менее, суд не основывался на этом заключении при принятии решения.

(b) Использование доказательств, полученных в результате прослушивания; «утерянные» записи

135. Правительство утверждает, что, согласно протоколу слушаний, все аудиозаписи были в наличии. Суд опирался на записи телефонных разговоров, полученные в результате прослушивания в период с 7 по 17 августа 2000 года. Правительство признало, что телефонные разговоры между г-жой Маргвелашвили и г-ном Григолашвили были важны. Защита также просила раскрыть записи №№ 11417 и 12195. Однако, что касается записи №11417, она никогда не рассматривалась в качестве доказательства, и, следовательно, не была рассмотрена судом. Кроме того, на одной из аудиозаписей г-жа Маргвелашвили заявила, что мужчины в форме, которые ворвались в ее квартиру, были «людьми заявителя».

136. Кроме того, Правительство подчеркнуло, что прослушивание телефонных разговоров было санкционировано решением председателя Санкт-Петербургского городского суда, следовательно, записи были получены на законных основаниях. В материалах дела нет копии этого решения. Кроме того, нет никаких доказательств того, что это решение когда-либо оспаривалось или что применялся закон о государственной тайне. Тот факт, что суд не предоставил доступ к другим записям, не имеет значения, поскольку они никогда не были использованы в качестве доказательств против заявителя.

(с) Показания г-жи Маргвелашвили, г-на Григолашвили, г-жи Джимшиашвили и г-на Кервалишвили

137. Правительство подтвердило, что суд опирался на письменные показания, полученные органами прокуратуры от г-жи Маргвелашвили, г-на Григолашвили, г-жи Джимшиашвили и г-на Кервалишвили в ходе досудебного следствия. Верно также и то, что никто из этих свидетелей не был допрошен в суде лично. Вместе с тем, это было практически невозможно, поскольку на момент судебного разбирательства все они находились в Грузии.

138. Суд попытался обеспечить допрос г-жи Маргвелашвили, г-на Григолашвили, г-жи Джимшиашвили и г-на Кервалишвили грузинскими органами. Однако г-жа Маргвелашвили и г-н Григолашвили отказались предстать перед грузинским судом «в связи с тяжелым финансовым положением». Г-жа Маргвелашвили также указала, что она ухаживает за маленьким ребенком. Что касается г-на Кервалишвили, он в то время находился в заключении и поэтому не мог предстать перед судом. В этих обстоятельствах, обвинение попросило суд разрешить огласить протоколы их допросов в ходе досудебного следствия.

139. Далее, Правительство утверждает, что оглашение показаний свидетелей противоречило действующему в то время законодательству, но соответствовало конституционному принципу состязательности судопроизводства.

140. Что касается письменных заявлений, полученных защитой от г‑жи Маргвелашвили, г-на Григолашвили и г-на Кервалишвили, они первоначально были приобщены судом к материалам дела. Однако на более позднем этапе суд решил, что эти заявления являются недопустимыми в качестве доказательств, и не основывался на них в своих окончательных выводах. Закон позволяет защите получать заявления от лиц, не имеющих «процессуального статуса», то есть тех, кто еще не был допрошен следственными органами в качестве свидетелей, потерпевших и т.д. Поскольку вышеуказанные лица имели процессуальный статус свидетелей и потерпевших, их допрос со стороны защиты исключался статьей 86§3 Уголовно-процессуального кодекса. Кроме того, протоколы их допросов следственными органами были рассмотрены в ходе судебного разбирательства. Таким образом, письменные заявления, полученные от этих людей защитой, были недопустимы в качестве доказательств.

141. Правительство также утверждает, что протокол допроса г-на Григолашвили грузинскими властями 25 июня 2002 года был оглашен на слушании 15 апреля 2003 года. Таким образом, эта часть доказательств была доведена до сведения защиты.

2. Аргументы заявителя

142. Прежде всего, заявитель подчеркивает, что его осуждение было основано на (а)заключении от 20 сентября 2002 года г-на Коваля и г-на Зубова, которые определили голос на аудиокассетах, как принадлежащий заявителю и (б)письменных показаниях четырех ключевых свидетелей (г-на Григолашвили, г-жи Маргвелашвили, г-на Кервалишвили и г-жи Джимшиашвили), полученных следственными органами и оглашенными в суде.

(a) Отношение к заключениям экспертов

143. Во-первых, заявитель оспорил выводы г-на Коваля, г-на Зубова и г-на Якушева. Он утверждает, что их выводы ненадежны, так как эксперты со стороны обвинения не говорят по-грузински. При этом, они имели образцы голоса заявителя только на русском языке. Другие эксперты подвергли критике метод фонетической экспертизы, использованный г-ном Ковалем и г-ном Зубовым.

144. Кроме того, была поставлена под сомнение беспристрастность экспертов со стороны обвинения. Например, жена г-на Коваля работала в казино, принадлежащем заявителю, и была уволена заявителем. Таким образом, г-н Коваль может относиться к заявителю с предубеждением. Г-н Якушев работал в Федеральной службе безопасности (ФСБ), и, следовательно, также не был беспристрастен.

145. В любом случае, эти эксперты не были категоричны в своих выводах, в то время как эксперты со стороны защиты пришли к безоговорочным выводам об отсутствии голоса заявителя на аудиозаписях. Эксперты со стороны защиты обладают всеми необходимыми навыками и полномочиями, и свободно говорят на грузинском языке. Таким образом, суд должен был прислушаться к их мнению. Тем не менее, суд систематически отклонял заключения, благоприятные для заявителя, и принимал заключения, которые якобы доказывали его вину.

146. Кроме того, исключение г-жи Галяшиной и г-на Курдиани из группы экспертов было незаконным и произвольным. Оба они – известные специалисты в области фонетического анализа. Однако когда заявитель попросил суд включить их в экспертную группу, суд отказался, сославшись на тот факт, что г-жа Галяшина уже высказала свое мнение в качестве «свидетеля-эксперта», а г-н Курдиани является иностранным гражданином. Заявитель, однако, подчеркнул, что нормы уголовного судопроизводства не запрещают иностранным «экспертам-свидетелям» участвовать в экспертизах, проводимых по поручению суда.

147. Что касается заключения, подготовленного «г-жой Ивановой», заявитель обращает внимание суда на тот факт, что заключение было приобщено к материалам дела, хотя защита не имела возможности изучить или оспорить его достоверность. Заявитель также подтвердил, что в приговоре это заключение не упоминается. Тем не менее, это заключение могло повлиять на восприятие судьями фактов по данному делу, особенно двумя заседателями – г-ном Карманом и г-ном Толстиковым. Если национальный суд не хотел принимать этот документ во внимание, было бы более естественным вообще не приобщать его к материалам дела.

148. Заявитель пришел к выводу, что суд рассматривал экспертные выводы предвзято, склоняясь в пользу экспертов, предложенных обвинением.

(b) Использование доказательств, полученных в результате прослушивания; «утерянные» записи

149. Заявитель заявил, что обвинение, а затем и суд, опирались на аудиозаписи телефонных разговоров, сделанные милицией в квартире г-жи Маргвелашвили в рамках секретной операции. Тем не менее, защита не имела доступа к материалам, связанным с этой операцией. Председательствующий судья удовлетворился тем, что прослушивание телефонных разговоров было санкционировано председателем Санкт-Петербургского городского суда. Двум заседателям (г-ну Карману и г-ну Толстикову) это решение показано не было.

150. Кроме того, ни заявитель, ни его адвокаты не имели возможности проверить, касалась ли санкция председателя городского суда телефонного номера г-жи Маргвелашвили, и была ли санкция еще действительна в то время, когда были сделаны записи. В материалах дела не было ни запроса о санкции на прослушивание, ни решения, санкционирующего прослушивание. Кроме того, неясно, имелось ли какое-либо решение, разрешающее использование материалов, полученных в результате прослушивания телефонных разговоров в судебном разбирательстве против заявителя. При таких условиях заявитель не смог оспорить допустимость большой части доказательств. По мнению заявителя, даже если материалы содержали какую-либо секретную информацию, они должны были быть предъявлены защите.

151. Заявитель далее жалуется, что значительная часть записей телефонных разговоров не была включена в материалы дела. Правительство утверждает, что «утерянные» записи не использовались судом против заявителя; однако, по мнению заявителя, это неубедительная причина не предъявить их защите. Заявитель подчеркивает, что «утерянные» записи касаются периода с 17:30 7августа по 13:40 8 августа 2000 года. Это время, когда люди в милицейской форме пришли в квартиру г-жи Маргвелашвили и похитили г-на Двали и г-на Какушадзе. Кроме того, в этот период заявитель говорил с г-жой Маргвелашвили по телефону о похищении его отца. Он также разговаривал с г-ном Кервалишвили, похитителем. Ясно, что записи, сделанные в течение этого времени, имеют важнейшее значение, но обвинение предпочло их скрыть. По мнению заявителя, материалы дела свидетельствуют, что эти аудиозаписи не просто отсутствуют, но были уничтожены.

152. Заявитель обращает внимание Суда на тот факт, что важность указанных выше четырех свидетелей для осуждения заявителя не оспаривалась Правительством. Несмотря на это, никто из них не был допрошен лично военным судом, и заявитель не имел возможности допросить их ни на одном из этапов процесса. Что касается причин, на которые ссылалось российское правительство, объясняя, почему было невозможно обеспечить их личное присутствие в суде (как, например, что г-жа Маргвелашвили ухаживает за ребенком, или что г-н Кервалишвили содержался под стражей в связи с другим уголовным делом), эти причины не могут оправдать их отсутствие.

153. Кроме того, суд основывал свои выводы на письменных показаниях, полученных от этих четырех свидетелей российскими следственными органами до начала судебного разбирательства. Российское законодательство, действовавшее тогда, запрещало оглашение показаний отсутствующего свидетеля, если одна из сторон возражает против этого. Тем не менее, суд, в нарушение закона, распорядился об оглашении письменных свидетельских показаний, несмотря на протесты защиты.

154. Заявитель также подчеркнул, что в ходе разбирательства все четыре свидетеля отказались от первоначальных показаний, данных ими российским следственным органам. Так, 25 июня 2002 года г-н Григолашвили заявил грузинским органам, что он ложно обвинил заявителя. Однако суд не рассмотрел эту часть доказательств. Кроме того, г-жа Маргвелашвили, г-н Григолашвили и г-жа Джимшиашвили были допрошены грузинскими должностными лицами, а именно председателем Кутаисского районного суда, по просьбе судьи Поповича, председательствующего судьи в деле заявителя. Они подтвердили невиновность заявителя и заявили, что их предыдущие письменные показания были получены под давлением со стороны прокуратуры и без переводчика. Тем не менее, все их показания, благоприятные для заявителя, не были приняты судом в качестве доказательств, в то время как их предыдущие показания были приняты и оглашены на слушаниях в нарушение российского законодательства.

155. Что касается письменных показаний, полученных от г-жи Маргвелашвили, г-на Григолашвили и г-жи Джимшиашвили адвокатами и предъявленные суду, они также свидетельствовали о невиновности заявителя. Эти свидетели отказались от всех показаний, данных ранее под давлением со стороны следственных органов. Тем не менее, суд отказался принять эти письменные показания в качестве доказательств. Суд счел, что человек, уже допрошенный следственными органами в качестве свидетеля, не может быть допрошен защитой. Это толкование УПК было ошибочным: статья 86 УПК, на которую ссылался суд, предусматривает, что защита имеет право задавать вопросы любому лицу, независимо от его или ее «процессуального статуса», и предъявлять в суде результаты такого допроса в качестве доказательств.

B. Оценка Суда

1. Соответствующие положения и прецеденты

156. Прежде всего, Суд отмечает, что жалобы заявителя касаются получения и оценки доказательств национальными судами. Эти доказательства включали свидетельские показания, заключения экспертов, а также вещественные доказательства, такие, как аудиокассеты и документы. В этой связи заявитель сослался на статью 6§§1 и 3(d) Конвенции.

157. Суд повторяет, что гарантии, предусмотренные в статье 6§3(d), являются составной частью права на справедливое судебное разбирательство, провозглашенного в первом пункте этого положения (см. Аш (Asch) против Австрии, решение от 26 апреля 1991 года, серия А, № 203, §25). Справедливое судебное разбирательство предполагает состязательную процедуру и равенство сторон; таким образом, возможные недостатки в процессе работы с доказательствами могут рассматриваться в соответствии со статьей 6§1.

158. Что касается параграфа 3(d) статьи 6, то он касается «свидетелей», и, при строгом толковании, не должен применяться к другим доказательствам. Тем не менее, этот термин должен толковаться автономно. Он может также включать потерпевших (см. А.Х. (A.H.) против Финляндии, № 46602/99, §41, 10 мая 2007 года), свидетелей-экспертов (см. Доорсон (Doorson) против Нидерландов, решение от 26 марта 1996 года, Доклады о постановлениях и решениях 1996-II, §§ 81-82), и других лиц, дающих показания в суде.

159. Кроме того, в судебной практике существуют четкие указания, что это положение может применяться не только к «свидетелям», но и к другим доказательствам. Так, Суд уже рассматривал вопрос доступа к документальным доказательствам в соответствии со статьей 6§3(d) Конвенции в деле Перна (Perna) против Италии ([GC], №48898/99, §25-32, ECHR 2003-V). В деле Георгиос Папагеоргиу (Georgios Papageorgiou) против Греции (№ 59506/00, § 7, ECHR 2003-VI) Суд рассмотрел с точки зрения параграфа 3(d) вопрос о доступе к оригиналам документов и компьютерным файлам, имеющим отношение к уголовным обвинениям против заявителя.

160. Таким образом, в данном случае при анализе жалобы заявителя на несправедливость при принятии экспертных и документальных доказательств, Суд будет руководствоваться статей 6§§1 и 3(d).

2. Общие принципы

(a) «Справедливость» получения и рассмотрения доказательств

161. Суд неоднократно повторял, что он не действует в качестве апелляционного суда, или, как иногда говорят, в качестве суда четвертой инстанции. Оценка достоверности показаний свидетелей и значения доказательств для дела, является функцией национального суда (см., среди прочего, Видал (Vidal) против Бельгии, решение от 22апреля 1992 года, серия А, № 235-Б, стр. 32-33, § 32, и Эдвардс (Edwards) против Соединенного Королевства, решение от 16 декабря 1992 года, серия А, № 247-B, § 34). Кроме того, Конвенция не устанавливает как таковых правил о доказательствах. Суд не может, в принципе и с абстрактной точки зрения, исключить возможность того, что доказательства, полученные в нарушение положений национального законодательства, могут быть допустимы.

162. Суд, тем не менее, должен убедиться, был ли процесс принятия доказательств справедливым (см. Мантованелли (Mantovanelli) против Франции, решение от 18 марта 1997 года, Доклады 1997-II, стр. 436-37, § 34, и, с соответствующими изменениями, Шенк (Schenk) против Швейцарии, постановление от 12 июля 1988 года, серия А, № 140, стр. 29, § 46). Таким образом, принцип «справедливости» требует, чтобы все доказательства предъявлялись в присутствии обвиняемого в открытом судебном процессе, чтобы дать возможность их опровергнуть.

163. Использование в качестве доказательств показаний, полученных на стадии милицейского расследования и судебного расследования, само по себе не является несовместимым с параграфами 3(d) и 1 статьи 6, при условии, что права защиты были соблюдены. Эти права подразумевают, что обвиняемому предоставляется адекватная и надлежащая возможность опровергать и допрашивать свидетелей против него при даче показаний свидетелями или на более поздней стадии судебного разбирательства (см. Луди (Lüdi) против Швейцарии, Решение от 15 июня 1992 года, серия А, №238, стр.21, §49). Что касается показаний свидетелей, в отношении которых доказано, что они недоступны для допроса в присутствии обвиняемого и его адвоката, Суд повторяет, что параграф 1 статьи 6 в совокупности с параграфом 3 требует от государств-участников предпринять позитивные меры, чтобы обвиняемый мог допросить свидетелей, показывающих против него (см. Садак (Sadak) и другие против Турции, №№29900/96, 29901/96, 29902/96 и 29903/96, §67, ECHR 2001-VIII), а в случае если допрос свидетелей невозможен, поскольку неизвестно место их пребывания, государственные органы должны предпринять разумные меры для обеспечения их присутствия (см. Рахдад (Rachdad) против Франции, № 71846/01, §25, 13 ноября 2003 года, и Бонев (Bonev) против Болгарии, № 60018/00, § 43, 8 июня 2006 года). Тем не менее, если государственные органы нельзя упрекнуть в недостаточных усилиях, направленных на предоставление обвиняемому возможности допросить таких свидетелей, само по себе отсутствие свидетелей не обязательно должно вести к прекращению уголовного преследования (см., в частности, Артнер (Artner) против Австрии, решение от 28 августа 1992 года, серия А, № 242-A, стр. 10, §21; Шепер (Scheper) против Нидерландов (решение по приемлемости), №39209/02, 5 апреля 2005 года; Маяли (Mayali) против Франции, №69116/01, §32, 14 июня 2005 года, и Хаас (Haas) против Германии (решение по приемлемости), № 73047/01, 17 ноября 2005 года).

(b) Оценка судебного разбирательства в целом

164. Кроме того, Суд повторяет, что он всегда старается рассматривать «разбирательство в целом», прежде чем принимать решение, имело ли место нарушение Конвенции в отношении какого-либо конкретного эпизода (см., например, Эдвардс (Edwards), упомянутое выше, §34). Не будет нарушением, если свидетель, не допрошенный в состязательном процессе, не является «ключевым» свидетелем, то есть, если «убеждение не основывается исключительно или в решающей степени» на его показаниях (см. Госса (Gossa) против Польши, № 47986/99, §63, 9 января 2007 года; A.M. против Италии, №37019/97, §25, ECHR 1999-IX; Саиди (Saïdi) против Франции, решение от 20 сентября 1993 года, серия А, № 261-С, стр. 56-57, §§43-44; см. также решения, связанные с «анонимными свидетелями», такие как Кок (Kok) против Нидерландов, № 43149/98, 4июля 2000 года, или, наоборот, Унтерпертингер (Unterpertinger) против Австрии, решение от 24 ноября 1986 года, серия А, № 110, §§28-33). Иными словами, Суд часто оценивает, в какой степени недостатки, на которые подается жалоба, повлияли на общую справедливость судебного разбирательства, особенно в связи с принятием доказательств

165. С другой стороны, тот же подход может привести к противоположному результату. В деле Барбера, Месег и Хабардо (Barberà, Messegué and Jabardo) против Испании (решение от 6декабря 1988 года, серия А, № 146, § 89) Суд установил, что национальное разбирательство было несправедливым из-за совокупного эффекта различных процессуальных недостатков. Каждый отдельный недостаток не убедил бы Суд, что судебное разбирательство было проведено «несправедливо», но их сочетание явилось фактором, позволившем сделать вывод о нарушении статьи 6.

166. Таким образом, чтобы определить, имело ли место нарушение статьи 6§§1 и 3, Суду может понадобиться рассмотреть по отдельности все аспекты жалобы заявителя, а затем провести общую оценку (см., с соответствующими поправками, Годди (Goddi) против Италии, решение от 9 апреля 1984 года, серия А, № 76, § 28).

3. Применение в данном деле

(a) Доказательства, на которые опирался суд

167. Решение от 1августа 2003 года основывалось на пяти основных группах доказательств.

168. Первая группа доказательств связана с записями телефонных разговоров, сделанных милицией в квартире г-жи Маргвелашвили. Эта группа включает в себя не только записи, как таковые, но и их расшифровку, их перевод на русский язык, документы, связанные с санкцией на прослушивание телефонных разговоров, и, наконец, мнения экспертов, которые пришли к выводу, что мужской голос на аудиозаписях принадлежит заявителю, в частности, заключение от 20сентября 2001 года.

169. Во-вторых, суд опирался на письменные показания г‑на Григолашвили, г-жи Маргвелашвили и г-на Кервалишвили, данные следователю на досудебной стадии расследования. Эти свидетели непосредственно участвовали в событиях 7 и 8 августа 2000 года, они якобы видели заявителя или разговаривали с ним по телефону. Таким образом, они смогли подтвердить его участие в рассматриваемом преступлении.

170. В-третьих, суд опирался на запись разговора между г-ном Григолашвили и г-ном Царидзе, сделанную последним и переданную в российские следственные органы.

171. Четвертая группа доказательств состояла из свидетельских показаний других участников событий 7 и 8 августа 2000 года: г-на Царидзе, г-жи Авалиани, родственников покойных г-на Двали и г-на Какушадзе, г-жи Джимшиашвили, а также ряда свидетелей, знавших о событиях с чужих слов. Однако поскольку эти люди не имели прямого контакта с заявителем, то доказательная ценность их показаний была несколько меньше.

172. Наконец, суд опирался на целый ряд косвенных доказательств.

173. Ниже Суд собирается исследовать вопрос, были доказательства приняты и рассмотрены на справедливой основе.

(b) Записи телефонных разговоров: идентификация голоса

(i) Оценка выводов экспертов

174. Во-первых, заявитель не согласен с выводами экспертных заключений, на которых основывался военный суд, а именно заключений г-на Коваля, г-на Зубова и г-на Якушева. Тем не менее, именно национальный суд должен оценивать значимость и доказательную ценность всех имеющихся доказательств, включая мнения экспертов или заключения экспертизы; полномочия Суда в этой области весьма ограничены. Таким образом, тот факт, что суд предпочел мнение конкретных экспертов, не свидетельствует о какой-либо «несправедливости» в смысле статьи 6 Конвенции.

(ii) Заявленная предвзятость г-на Коваля и г-на Якушева

175. Во-вторых, заявитель утверждал, что два свидетеля-эксперта, г‑н Коваль и г-н Якушев, были предвзяты.

176. Что касается г-на Якушева, заявитель указывает на его статус офицера федеральной службы безопасности (ФСБ). Тем не менее, само по себе это не доказывает его личной предвзятости; нет никаких оснований предполагать, что сомнения заявителя в нейтральности этого эксперта были объективно оправданы (см. Брандстеттер (Brandstetter) против Австрии, решение от 28 августа 1991 года, серия А, № 211, §44). Таким образом, Суд не видит никаких оснований для пересмотра решения национального суда, допустившего г-на Якушева в качестве свидетеля-эксперта.

177. Что касается г-на Коваля, Суд отмечает, что он играл двойную роль в процессе: во-первых, г-н Коваль был одним из авторов заключения от 20 сентября 2001 года по экспертизе аудиозаписей телефонных разговоров (см. пункт 33 выше), который послужил основой для передачи дела заявителя в суд, и, во-вторых, он был одним из экспертов, назначенных судом во вторую и третью группы экспертов. Кроме того, жена г-на Коваля ранее работала в казино, принадлежащем заявителю, и была уволена.

178. Суд отмечает, что в своих прецедентах он признавал, что отсутствие нейтральности со стороны назначенного судом эксперта может, в определенных обстоятельствах, привести к нарушению принципа равенства сторон (см. Бениш (Bönisch) против Австрии, решение от 6 мая 1985 года (существо дела), серия А, № 92, §§ 30-35, и Брандстеттер (Brandstetter) против Австрии, решение от 28 августа 1991 года, серия А, № 211, стр.21, §33). В частности, следует учитывать такие факторы, как процессуальный статус эксперта и его роль в соответствующем процессе (см. Бениш (Bönisch), упомянутое выше, §§31-35). Кроме того, в одном из своих последних решений Суд постановил, что «мнение эксперта, назначенного по решению компетентного суда для решения вопросов, возникающих в деле, будет, скорее всего, иметь большое значение для оценки судом этих вопросов» (см. Сара Линд Эггертсдоттир (Sara Lind Eggertsdóttir) против Исландии, № 31930/04, § 47, ECHR 2007-...).

179. Тем не менее, г-н Коваль не играл какой-либо особой или даже доминирующей роли в процессе (см., для сравнения, Сара Линд Эггертсдоттир(Sara Lind Eggertsdóttir), упомянутое выше, §§ 50 и далее). Он был одним из трех специалистов, включенных в первую группу экспертов, одним из четырех, включенных во вторую группу, и одним из пяти, включенных в третью группу. Его мнение было проанализировано судом вместе с заключениями других экспертов, и согласных с ним, и несогласных.

180. Кроме того, защите была предоставлена возможность участвовать в процессе назначения и допроса экспертов. Так, защите удалось оспорить выводы г-на Коваля, и г-на Зубова, вызвав и допросив г-жу Галяшину и г-жу Россинскую. Показания экспертов, вызванных защитой, привели к назначению еще одной экспертизы аудиозаписей. В результате, защита добилась включения г-на Сердюкова во вторую группу экспертов.

181. Наконец, жалобы заявителя о якобы предвзятости г-на Коваля были должным образом рассмотрены Судом. В частности, Суд рассмотрел обстоятельства увольнения жены г-на Коваля и постановил, что заявитель не имел непосредственного отношения к этому увольнению. Решение, вынесенное национальным судом по этому вопросу, не было произвольным. Таким образом, Суд не выявил какой-либо несправедливости в связи с включением г-на Коваля во вторую и третью группы экспертов.

(iii) Отказ в назначении г-на Курдиани и надежность заключения «г-жи Ивановой»

182. В-третьих, заявитель жаловался на то, что г-н Курдиани не был допущен к участию в третьей экспертизе аудиокассет из-за его грузинского гражданства. В то же время, заключение анонимного свидетеля «А.П.Ивановой» было принято судом, несмотря на тот факт, что «г-жа Иванова» также была гражданкой другого государства. Заявитель далее жаловался, что суд не должен был приобщать к материалам дела заключение, подготовленное анонимным свидетелем, а именно «г-жой Ивановой».

183. Суд отмечает, что военный суд постановил распустить третью группу экспертов и прекратить дальнейшее рассмотрение вопроса об аудиозаписях. Таким образом, якобы несправедливое отношение к г-ну Курдиани в сравнении с другими экспертами в этой группе, не имело практического влияния на справедливость судебного разбирательства.

184. То же самое можно сказать и в отношении заключения, подготовленного «г-жой Ивановой» и переданного обвинением суду по завершении судебного процесса. Это заключение не упоминается в решении от 1 августа 2003 года. Таким образом, на основании вышесказанного, возможные неудобства для защиты не были реализованы. Суд не может судить о том, каково бы было решение военного суда, если бы он не видел заключения «г-жи Ивановой».

185. При таких обстоятельствах Суд не видит какой-либо несправедливости в отношении к этим двух свидетелям-экспертам.

(iv) Отказ в назначении г-жи Галяшиной

186. В-четвертых, заявитель жаловался на отказ суда назначить г-жу Галяшину в качестве «эксперта».

187. Суд отмечает, что, хотя г-жа Галяшина давала показания в суде в качестве «специалиста», она могла только высказать свое мнение по поводу выводов г-на Коваля и г-на Зубова. Она не была официально допущена непосредственно к участию в анализе этой аудиокассеты в качестве эксперта, хотя суд признал, что такая экспертиза необходима в связи с противоречивым характером первоначального экспертного заключения. Судья принял решение не включать ее во вторую группу экспертов на основании того, что закон не позволяет одному и тому же лицу участвовать в процессе дважды: сначала в качестве «эксперта», а затем в качестве «специалиста».

188. Суд не должен выяснять, было ли это решение законным с точки зрения национального закона – это не является его задачей в рамках статьи 6. Он отмечает, однако, определенную непоследовательность в отношении к различным экспертам: так, суд разрешил г-ну Ковалю и ряду других экспертов давать показания в качестве «экспертов» и в то же время принимать участие в последующих экспертизах, в то время как г-жа Галяшина могла дать показания только один раз, как «специалист».

189. Суд вновь заявляет в этой связи, что статья 6 не налагает на национальные суды обязанности назначать экспертизу или производить любые другие следственные действия только потому, что этого требует одна из сторон. Именно национальный суд в первую очередь решает, являются ли запрашиваемые действия актуальными и необходимыми для принятия решения по делу (см., с соответствующими поправками, Х. против Франции, решение от 24октября 1989 года, серия А, № 162-А, стр. 23 , §§ 60-61).

190. Однако если суд решит, что экспертиза необходима (как в данном случае), защитник должен иметь возможность формулировать вопросы к экспертам, заявлять им отводы и допрашивать их непосредственно в ходе судебного разбирательства. В некоторых случаях отказ разрешить альтернативную экспертизу вещественных доказательств может рассматриваться как нарушение статьи 6 § 1 (см. Стоименов (Stoimenov) против бывшей Югославской Республики Македонии, № 17995/02, §§ 38 и далее, 5 апреля 2007 года).

191. Тем не менее, осуществление этих прав защитой должно сопоставляться с интересами надлежащего отправления правосудия. Статья 6 § 1 в сочетании с параграфом 3(d) Конвенции не предусматривает абсолютного права на заслушивание мнения конкретного эксперта. Судья национального суда принимает решение, является ли эксперт, предложенный защитой, квалифицированным и будет ли его включение в группу экспертов способствовать решению вопросов по делу.

192. Возвращаясь к настоящему делу, Суд отмечает, что, хотя суд не позволил г-же Галяшиной принять участие во второй экспертизе аудиокассет, защита добилась включения в группу экспертов другого эксперта, г-на Сердюкова. Заявитель не утверждает, что г-жа Галяшина была незаменима как единственный эксперт в области фонетических исследований. Кроме того, мнение г-жи Галяшиной было проанализировано в решении от 1 августа 2003 года, наряду с мнениями других экспертов.

193. Таким образом, по мнению Суда, военный суд действительно попытался собрать различные мнения экспертов по данному вопросу и не был безразличен к аргументам защиты. Исходя из этого, Суд заключает, что, в общем, отношение к выводам экспертов не сделало судебное разбирательство несправедливым.

194. Теперь Суд рассмотрит вопрос об отказе в раскрытии информации о документах, санкционировавших прослушивание телефонных разговоров.

(i) Общие принципы

195. В случаях, когда некоторые важные элементы информации намеренно скрываются от защиты, Суд должен оценить, насколько это препятствие для защиты соответствует надлежащим процессуальным гарантиям и оправдано законными интересами. Как правило, в таких случаях Суд применяет общие гарантии статьи 6§1; однако подобные вопросы также рассматривались в рамках статьи 6§§3(d) (в случаях, касающихся анонимных свидетелей), или (b) (в случаях, касающихся отказа раскрыть доказательства, благоприятные для защиты – см. Джесперс (Jespers) против Бельгии, № 8403/78, Доклад Комиссии от 14 декабря 1981 года, Решения и доклады 27, стр. 88, § 59, и С.Г.П (C.G.P.) против Нидерландов (решение), № 29835/96, 15 января 1997 года).

196. Обычно в таких случаях Суд должен проверить, были ли причины для сохранения в секрете личности свидетелей или документов «соответствующими и достаточными» (см., в частности, Доорсон (Doorson) против Нидерландов, решение от 26 марта 1996 года, Доклады 1996-II, стр. 470-71, § 71, а также Виссер (Visser) против Нидерландов, № 26668/95, § 47, 14 февраля 2002 года). В ситуациях, когда документальные доказательства скрываются в связи с соображениями «национальной безопасности», Суд применяет менее строгие нормы (см. П.Г. и Дж.Х. (P.G. and J.H.) против Соединенного Королевства, № 44787/98, § 69, ECHR 2001-IX). Вместе с тем, этот стандарт оценки не должен применяться автоматически; Суд оставляет за собой право самостоятельно оценивать, касалось ли дело национальной безопасности.

197. В ряде случаев Суд также рассматривал вопрос, было ли решение об отказе в раскрытии уравновешено адекватными процессуальными гарантиями. Так, в деле Джаспер (Jasper) против Соединенного Королевства ([GC], № 27052/95, §§ 53 и далее, 16февраля 2000 года) Суд удовлетворился тем, что судья принял решение о не раскрывать доказательства, даже несмотря на то, что защита не получила к ним доступа. Суд отметил, что судье было известно как содержание этих секретных доказательств, так и характер дела заявителя, и, таким образом, он смог сопоставить заинтересованность заявителя в раскрытии доказательств с общественным интересом в их сохранении в секрете (см., напротив, более раннее дело Тиннелли и Сыновья Ltd (Tinnelly & Sons Ltd) и другие и МакЕлдуфф (McElduff) и другие против Соединенного Королевства, решение от 10 июля 1998 года, Доклады 1998-IV, §§ 72 и далее).

198. Суд, однако, отмечает, что одного лишь привлечения судьи недостаточно. Так, в деле Джаспера (Jasper) Суд отметил, что национальный судья был «очень осторожен при выяснении, имел ли материал отношение, или мог ли иметь отношение к позиции защиты, которая была ему известна». Стенограммы слушания показали, что «судья применил принципы, которые недавно были разъяснены апелляционным судом, например, тот принцип, что, сопоставляя общественный интерес сохранять секретность и интересы обвиняемых в раскрытии, большое значение следует придавать интересам правосудия, и что судья должен продолжать оценивать необходимость раскрытия в течение всего судебного разбирательства». Суд также отметил, что в процессе рассмотрения апелляции, апелляционный суд также рассмотрел вопрос, следовало ли раскрывать доказательства. Суд был удовлетворен тем, что защита получала информацию, имела возможность делать заявления и принимать участие в принятии решений, насколько это было возможно без раскрытия тех материалов, которые обвинение стремилось сохранить в тайне в государственных интересах (см. Джаспер (Jasper), упомянутое выше, §§ 55-56).

199. Наконец, Суд обращает внимание на важность нераскрытых материалов и их использование в ходе судебного разбирательства. Так, Суд посчитал важным, когда не нашел нарушений в деле Джаспера (Jasper) (цит. выше), что материалы, которые были скрыты от защиты, не были частью позиции обвинения и не были предъявлены присяжным (см., наоборот, Эдвардс и Льюис (Edwards and Lewis) против Соединенного Королевства, [GC], №№ 39647/98 и 40461/98, § 46, ECHR 2004-X).

(ii) Применение в данном случае

200. Прежде всего, Суд отмечает, что материалы, скрытые от защиты, не содержат информации о событиях 7-8 августа 2000 года. Они скорее касаются того, как были получены «прямые» улики против заявителя (аудиозаписи). Тем не менее, это не делает их менее актуальными. В состязательном процессе должны рассматриваться не только доказательства, имеющие непосредственное отношение к фактам этого дела, а также другие доказательства, которые могут относиться к допустимости, достоверности и полноте последних (см., с соответствующими изменениями, Виндиш (Windisch) против Австрии, решение от 27 сентября 1990 года, серия А, № 186, §28; см. также Даусетт (Dowsett) против Соединенного Королевства, № 39482/98, §41, ECHR 2003-VII; см. также Верхоек (Verhoek) против Нидерландов (решение по приемлемости), № 54445/00, 27 января 2004 года).

201. Суд также отмечает, что военный суд отказался раскрыть материалы, имеющие отношение к санкционированию прослушивания телефонных разговоров, поскольку они были «связаны с оперативно-розыскной деятельностью» органов милиции. Ни национальные суды, ни Правительство не утверждали, что материалы, требуемые защитой, были неуместными или неважными для принятия решения по делу, а также нельзя априори исключить, что эти материалы могли бы быть полезными защите, которая, следовательно, имела законную заинтересованность в их раскрытии.

202. Суд считает, что ограничение, против которого подана жалоба, преследовало законную цель. Организация уголовного судопроизводства таким образом, чтобы защитить информацию о подробностях секретных операций органов милиции, является соображением, имеющим отношение для целей статьи 6. Суд готов признать, учитывая обстоятельства данного дела, что документы, запрошенные заявителем, могли содержать информацию, имеющую отношение к национальной безопасности. В таких условиях национальные судьи пользуются широкой свободой оценки при принятии решений по ходатайствам защиты о раскрытии.

203. Возникает вопрос, было ли решение об отказе в раскрытии уравновешено адекватными процессуальными гарантиями. Суд отмечает в этой связи, что материалы, связанные с санкционированием прослушивания телефонных разговоров, были рассмотрены без участия сторон председательствующим судьей в ходе слушания 12сентября 2002 года. Таким образом, решение о сокрытии некоторых документов было принято не односторонне обвинением (как в деле Тиннелли и сыновья Ltd (Tinnelly & Sons Ltd) и другие и МакЕлдуфф (McElduff) и другие, упомянутом выше), но одним из представителей судебной власти.

204. В то же время Суд отмечает, что во всех британских делах, где не было обнаружено нарушений статьи 6 Конвенции в связи с отказом раскрыть доказательства, он тщательно изучил состояние законодательства и практики Великобритании по этому вопросу (см. выводы по недавнему делу Ботме и Алами (Botmeh and Alami) против Соединенного Королевства, № 15187/03, §§ 20 и далее, 7 июня 2007 года, см. также дело Фитт (Fitt) против Соединенного Королевства [GC], № 29777/96, §§ 30-33, ECHR 2000-II). Так, соответствующий закон Соединенного Королевства выделяет семь категорий «секретных материалов», которые могут быть скрыты обвинением. Являются ли материалы «секретными», определяется на основе их содержания. Совсем недавно апелляционный суд Англии и Уэльса постановил, что суды должны рассматривать запросы обвинения о неразглашении материалов. После того как материалы были переданы судье, он должен найти баланс между реализацией общественных интересов, связанных с сохранением в секрете, и важностью, или возможной важностью, документов для интересов обвиняемого.

205. Таким образом, Суд рассмотрит, оценил ли судья соотношение общественных интересов и интересов обвиняемого, и дал ли защите возможность участвовать в процессе принятия решений в максимально возможной степени.

206. Суд отмечает, что важным моментом в заключениях национального суда было то, что рассматриваемые материалы были связаны с ОРД, и, как таковые, не могли быть раскрыты защите. Представляется, что суд не проанализировал, могут ли эти материалы быть каким-либо образом полезны для целей защиты, и сможет ли их раскрытие, хотя бы потенциально, причинить ущерб какому-либо определенному общественному интересу. Решение суда было основано на типе материалов (материалы, относящиеся к ОРД), а не на анализе их содержания.

207. Военный суд, вероятно, не имел иного выбора в данной ситуации, учитывая Закон об оперативно-розыскной деятельности, который абсолютно запрещает разглашение документов, относящихся к ОРД в таких ситуациях, и не предполагает каких-либо «попыток найти баланс» со стороны судьи. Тем не менее, фактом остается то, что роль суда в принятии решения по ходатайству защиты о раскрытии этой информации, была весьма ограниченной.

208. С учетом вышеизложенного Суд приходит к выводу, что процесс принятия решения заключал в себе серьезные недостатки. Что касается веских оснований для принятия решения, Суд отмечает, что оспариваемое решение было расплывчатым, в нем не уточнялось, какого рода секретную информацию может содержать санкция суда от 11 июля 2000 года, а также другие материалы, связанные с этой операцией. Суд отказался предоставить для состязательного рассмотрения абсолютно все материалы. Кроме того, Суд отмечает, что операция по прослушиванию не была связана с заявителем или другими обвиняемыми.

209. Иными словами, Суд делает вывод, что решение о об отказе раскрыть материалы, связанные с операцией по прослушиванию, не сопровождалось адекватными процессуальными гарантиями, и, кроме того, не являлось достаточно обоснованным. Суд примет этот аспект дела во внимание при анализе общей справедливости судебного разбирательства.

(d) Записи телефонных разговоров: утерянные части

210. Заявитель жаловался на то, что часть записей телефонных разговоров, тайно сделанных на квартире г-жи Маргвелашвили, была преднамеренно уничтожена милицией, а именно записи между 17:30 7августа 2000 года и 13:40 8 августа 2000 года, которые пропали из материалов дела.

211. Суд отмечает, что заявитель не представил никаких доказательств в подтверждение этого утверждения. Материалы дела также не дают каких-либо оснований полагать, что власти действовали недобросовестно. Таким образом, Суд предполагает, что эти записи не были уничтожены, а действительно были утрачены.

212. При таких условиях Правительство не может нести ответственность за неразглашение информации, которой оно не владеет. Суд не должен принимать решение, оказала ли потеря этих записей какое-либо влияние на обвинение. Суд делает вывод, что утрата аудиокассет не повлияла на общую справедливость судебного разбирательства.

(e) Показания свидетелей

213. Что касается показаний четырех свидетелей: г-на Григолашвили, г-жи Маргвелашвили, г-на Кервалишвили и г-жи Джимшиашвили, Суд отмечает, что заявитель высказал три отдельные жалобы: (1)их письменные показания, полученные в ходе расследования, были оглашены в суде, и на них опирался военный суд при принятии решения, (2)они не явились лично на судебное разбирательство, и (3)суд отказался допустить «альтернативные» письменные показания и заявления, полученные от этих свидетелей защитой. По мнению Суда, эти вопросы должны анализироваться в совокупности, поскольку все они относятся к справедливости принятия и рассмотрения доказательств в судебном разбирательстве.

(i) Общие принципы

214. Проблема неявки свидетелей, проживающих за границей, хорошо известна Суду. Так, в деле Климентьев против России (№ 46503/99, §125, 16 ноября 2006 года) Суд не усмотрел нарушения статьи 6§3(d) в этой связи. Суд отметил, что «судом были предприняты разумные меры, направленные на вызов свидетелей, [живущих за границей], и нельзя сказать, что их неявка произошла из-за отсутствия усилий со стороны властей в этом направлении» (см. также Садак (Sadak) и другие, цит.выше, §67). Однако в деле Климентьева заявитель имел возможность провести перекрестный допрос свидетелей в суде в первом круге судебного разбирательства. В общем случае, минимальные требования статьи 6§§1 и 3(d) будут выполнены, если защита смогла лично допросить свидетеля в какой-либо момент до начала судебного разбирательства (см. Саиди (Saïdi), цит.выше, §43).

215. Бывают ситуации, когда «ключевой» свидетель недоступен для допроса защитой ни в один момент в ходе разбирательства. Возникает вопрос, возможно ли осуждение заявителя на основе письменных показаний свидетелей, полученных обвинением.

216. Как правило, Конвенция не запрещает категорически основываться на доказательствах, которые не были рассмотрены в состязательном процессе (см., среди прочего, Исгро (Isgrò) против Италии, решение от 19 февраля 1991 года, серия А, № 194-А, § 34, Луди (Lüdi), цит.выше, §47, а также Аш (Asch) против Австрии, цит.выше, §§28 и далее). Тем не менее, такие доказательства должны рассматриваться «с особой осторожностью» (см. С.Н. (S.N.) против Швеции, № 34209/96, § 53, ECHR 2002-V). В ряде случаев (см., например, Унтерпертингер (Unterpertinger), цит.выше, §§31-33, Саиди (Saïdi), цит.выше, стр. 56-57, §§43-44, и Ван Мехелен (Van Mechelen) и другие против Нидерландов, решение от 23 апреля 1997 года, Доклады 1997-III, стр. 712, § 55) Суд постановил, что, когда обвинительный приговор основан в решающей степени на таких показаниях, права защиты ограничены в степени, несовместимой с гарантиями, предусмотренными статьей 6.

217. Таким образом, национальные суды могут принимать во внимание свидетельские показания, данные следственным органам, при соблюдении определенных условий. Во-первых, Суд рассмотрит, были ли приложены разумные усилия со стороны властей для обеспечения личной явки свидетелей. При этом Суд должен убедиться в том, что заявитель не отказался в какой-либо форме от права на перекрестный допрос свидетелей (см. Озеров против России (решение), № 64962/01, 3 ноября 2005 года, см. также Х. против Бельгии, решение Комиссии от 30 июня 1993 года, № 18613/91). Если Суд убедится в том, что свидетель был недоступен для состязательного допроса по уважительной причине, он будет рассматривать другие соответствующие факторы. Так, Суд выяснит, были ли показания свидетеля, оглашенные в суде, подтверждены другими доказательствами (даже слухами или косвенными доказательствами - см. Аш (Asch), цит.выше). Суд также рассмотрит другие факторы, например, процедуру, используемую национальными судами при принятии и изучении этих показаний (см. Хаас (Haas) (решение по приемлемости), цит.выше; Дж.Г. (J.G.) против Австрии, №15853/89, решение Комиссии от 19 февраля 1992; и К. Дж. (K.J.) против Дании, № 18425/91, решение Комиссии от 31 марта 1993 года).

(ii) Применение в данном случае

218. Суд отмечает, что в своем решении от 1 августа 2003 года военный суд опирался на показания г-на Григолашвили, г-жи Маргвелашвили и г-на Кервалишвили. Учитывая факты данного дела, Суд считает, что вышеуказанные три лица были важными свидетелями. Что касается показаний г-жи Джимшиашвили, она является лишь свидетелем, показывающим с чужих слов, и ее показания, хотя и упомянутые в судебном решении, не были решающими для осуждения заявителя. Таким образом, Суд сосредоточится на показаниях Григолашвили, г-жи Маргвелашвили и г-на Кервалишвили.

219. Суд отмечает, что г-н Григолашвили и г-н Кервалишвили никогда не представали перед российскими судами. Заявитель не имел возможности допросить их в ходе досудебного следствия. Что касается г-жи Маргвелашвили, она предстала перед апелляционным судом (Верховным судом) в качестве одного из истцов. Однако согласно российскому законодательству, апелляционный суд не может рассматривать новые доказательства, которые не были рассмотрены судом первой инстанции. Поэтому, независимо от того, что г-жа Маргвелашвили говорила по поводу событий 7 и 8 августа 2000 года, апелляционный суд руководствовался ее первоначальными письменными показаниями, рассмотренными в суде (см. пункт 113 выше). При таких обстоятельствах Суд не считает, что явка г-жи Маргвелашвили в апелляционный суд могла исправить ее отсутствие в суде первой инстанции.

220. Заявитель жаловался на то, что эти три свидетеля ни разу не предстали перед военным судом. По заявлению Правительства, эти свидетели были недоступны для допроса в суде, поскольку они живут за границей. Суд отмечает, что, по сути, все они покинули Россию в 2000 году или в начале 2001 года. В ходе судебного разбирательства, военный суд направил письмо с просьбой к грузинским властям обеспечить их присутствие на судебном процессе, но безуспешно. В этих условиях российский суд нельзя винить за нежелание грузинских властей сотрудничать. Таким образом, Суд делает вывод, что военный суд приложил разумные усилия для обеспечения участия этих свидетелей в судебном процессе.

221. Кроме того, неясно, был ли возможен перекрестный допрос на более ранней стадии судебного разбирательства. Нет никаких оснований предполагать, что в 2001 году свидетели были бы более расположены приехать в Россию, чем в 2003 году или что грузинские власти оказали бы более эффективную помощь своим российским коллегам. Суд делает вывод, что невозможность для заявителя лично допросить этих свидетелей могла быть связана с определенными объективными обстоятельствами, которые находились вне контроля российских властей.

222. Тем не менее, этот одного этого не достаточно, чтобы сделать вывод о том, что доказательства были приняты и рассмотрены на справедливой основе. Суд теперь обратится к другой жалобе заявителя, а именно к тому факту, что военный суд отказался рассматривать письменные показания, полученные от этих свидетелей защитой.

223. Суд отмечает, что в данном случае адвокаты смогли встретиться с г-жой Маргвелашвили, г-ном Григолашвили и г-ном Кервалишвили в Грузии после начала судебного разбирательства и допросить их. Более того, эти свидетели адресовали суду письменные заявления, в которых они отказались от своих показаний, данных ранее органам прокуратуры. Все они заявили, что они ложно обвинили заявителя, а также, что их предыдущие показания были даны под давлением. Защита обратилась к судье с просьбой принять письменные заявления и свидетельские показания, собранные защитой или предоставленные этими свидетелями по собственной инициативе. Однако в своем приговоре суд признал эти показания недопустимыми и принял только письменные показания, данные указанными четырьмя свидетелями прокуратуре (см. пункты 98-99 выше).

224. Суд подчеркивает, что доказательства, представленные защитой, не были признаны в национальных судах несоответствующими или ненадежными; эти документы были признаны недопустимыми по формальным основаниям. Национальные суды сочли, что закон запрещает адвокатам допрашивать свидетелей после того, как они были допрошены обвинением, и вне «надлежащей» процедуры сбора доказательств, предусмотренной законом.

225. В принципе, национальные суды имеют больше возможностей для решения, является ли доказательство допустимым с точки зрения национального права (см., среди прочего, Шенк (Schenk), § 46, и Хан (Khan), оба цит.выше). Действительно, статья 6 не требует, чтобы при получении доказательств защита имела те же права, что и обвинение. Однако, независимо от системы уголовного судопроизводства, если обвиняемый выбирает активную линию защиты, он должен иметь право собирать и предъявлять доказательства «на тех же условиях», что и обвинение (см., с соответствующими изменениями, Домбо Бехеер Б.В. (Dombo Beheer B.V.) против Нидерландов, решение от 27октября 1993 года, серия А, № 274, § 33, см. также Перич (Perić) против Хорватии, № 34499/06, § 19, 27 марта 2008 года).

226. В данном случае Суд отмечает, что защита была поставлена в невыгодное положение по сравнению с обвинением: в то время как обвинение могло допрашивать свидетелей лично, защита была лишена такой возможности. Кроме того, защите не было позволено предъявить письменное заявление свидетеля, имеющее отношение к предмету разбирательства и к его предыдущим показаниям. По мнению Суда, даже если правила, на которые сослался военный суд, существуют в российском законодательстве, это решение не преследовало никаких видимых законных интересов.

227. Доказательства, предложенные защитой, были актуальными и важными. Кроме того, три упомянутых свидетеля были ключевыми свидетелями со стороны обвинения. По получении новых показаний от них, защита старалась не только получить доказательства невиновности заявителя, но и оспорить доказательства против него. Суд делает вывод, что, с учетом конкретных обстоятельств дела, а именно того, что заявитель не смог заслушать ряд ключевых свидетелей в суде, или, по крайней мере, на досудебном этапе, отказ принять письменные заявления и свидетельские показания, собранные защитой, был не оправдан. Говоря это, Суд хотел бы подчеркнуть, что он не занимает никакой позиции относительно возможной оценки этих заявлений и свидетельских показаний – это прерогатива национальных судов.

(f) Оценка «общей справедливости» разбирательства

228. С учетом вышеизложенных соображений Суд приходит к выводу, что положение защиты было значительно хуже положения обвинения при рассмотрении очень важной части материалов дела. Учитывая важность личного присутствия при уголовном разбирательстве (см., среди прочего, Боргерс (Borgers) против Бельгии, решение от 30 октября 1991 года, серия А, № 214-B, § 24), Суд приходит к выводу, что рассмотрение дела, в целом, не удовлетворяет требованиям «справедливого разбирательства».

229. Следовательно, в данном случае имело место нарушение статьи 6 § 1.

II. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

230. Статья 41 Конвенции гласит:

«Если Суд решает, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».

230. Суд отмечает, что в соответствии с Правилом 60 Регламента Суда, любые требования по справедливой компенсации должны быть подробно изложены и поданы в письменном виде вместе с соответствующими подтверждающими документами, «при отсутствии которых Палата может отклонить иск полностью или частично».

231. Суд отмечает, что 16 июля 2007 года заявителю было предложено представить свои требования в отношении справедливой компенсации до 11 сентября 2007 года. Заявитель не представил каких-либо требований в соответствии со статьей 41. Таким образом, Суд не выносит решения на основании статьи 41 Конвенции.

ПО ЭТИМ ОСНОВАНИЯМ СУД ЕДИНОГЛАСНО

Постановляет, что имело место нарушение статьи 6 § 1 Конвенции.

Составлено на английском языке и зарегистрировано в письменном виде 12 декабря 2008 года, в соответствии с Правилом 77 §§ 2 и 3 Регламента Суда.

Христос Розакис, председатель
Сорен Нильсен, секретарь

1. Согласно некоторым документам дела это произошло в июне 2001 г.

поширити інформацію