Это решение стало окончательным согласно статье 44 § 2 Конвенции. Может подвергаться редакторской правке.

По делу «Головань против Украины»,
Европейский Суд по правам человека (Пятая секция), заседая Палатой в составе:
Dean Spielmann, Председатель,
Mark Villiger,
Karel Jungwiert,
Boštjan M. Zupančič,
Ann Power-Forde,
Ganna Yudkivska,
Angelika Nußberger, судьи,
и Claudia Westerdiek, секретарь секции,
Рассмотрев дело в закрытом заседании 12 июня 2012 года,
Провозглашает следующее решение, принятое в этот день:

ПРОЦЕДУРА

1. Данное дело основано на заявлении (№ 41716/06) против Украины, поданном в Суд в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – «Конвенция») двумя гражданами Украины, г-ном Игорем Владимировичем Голованем (далее – «первый заявитель») и г-жой Ириной Николаевной Головань далее – «второй заявитель») 25 сентября 2006 года.
2. Украинское правительство (далее – «Правительство») представлял его уполномоченный, г-жа В. Лутковская.
3. Заявители утверждали, в частности, что власти нарушили их права в соответствии со статьей 8 Конвенции при проведении обыска в их помещениях и изъятии материалов, подпадающих под привилегию адвокат-клиент. Они также жаловались, что, в нарушение статьи 13 Конвенции, они не имели доступа к эффективным средствам правовой защиты в этом отношении.
4. 28 апреля 2011 года Правительство было уведомлено об этом заявлении.
5. Письменные материалы были получены от Международной ассоциации юристов (Union Internationale des Avocats), которая получила разрешение Председателя на участие в качестве третьей стороны (статья 36 § 2 Конвенции и Правило 44 § 3 Регламента Суда).

ФАКТЫ

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

A. Предыстория

6. Заявители являются супругами. Они родились в 1968 и 1965 годах соответственно и проживают в Донецке. Первый заявитель является адвокатом, практикующим в Украине. Он является президентом юридической фирмы «Правис», впоследствии переименованной в «Головань и Партнеры».
7. Заявители совместно владеют квартирой, которая, на тот момент, использовалась первым заявителем в качестве офиса. Акт на право собственности был выдан на имя второго заявителя.
8. В феврале и апреле 2005 года первый заявитель заключил с фирмой К. соглашение об оказании юридических услуг. В соответствии с этим соглашением, фирма К. передала первому заявителю определенные документы, касающиеся ее коммерческой деятельности.

B. Обыск в офисе первого заявителя и сопутствующие вопросы

9. 4 апреля 2005 года следователь налоговой инспекции г. Славянска возбудил уголовное дело против должностных лиц компании К. по обвинению в уклонении от уплаты налогов и подделке документов.
10. 19 апреля 2005 года следователь выдал ордер на обыск в офисе первого заявителя на предмет обнаружения документов компании К. Ордер был утвержден прокурором Краматорска. В мотивировочной части ордера на обыск следователь отметил, что, как было установлено в ходе предварительного следствия, ряд бухгалтерских, налоговых и прочих документов хранится в адвокатской конторе первого заявителя.
11. Ордер санкционировал поиск и изъятие следующих материалов:
«Договорные документы, документы бухгалтерского учета, первичные и сводные документы бухгалтерского, налогового учета и другие документы, касающиеся взаимоотношений между [К.] и [компанией Д.] в отношении поставок электроэнергии компанией Д. компании К. в период с 1 января 2001 года времени; решения и другие процессуальные документы, принятые в тот же период коммерческими судами при рассмотрении споров между этими двумя компаниями».
12. 5 мая 2005 года следователь налоговой полиции, а также двое понятых прибыли в офис первого заявителя для обыска. Первый заявитель возражал против обыска. Он заявил, что квартира является частной собственностью, и, соответственно, любой обыск в ней может проводиться только на основании решения суда, как того требует статья 177 Уголовно-процессуального кодекса. Он также заявил, что документы, требуемые следователем, были переданы ему как адвокату компании К., и, в силу статьи 10 Закона об адвокатуре, они не могут быть изъяты без его согласия.
13. Следователь проигнорировал возражения первого заявителя и начал обыск. В ходе обыска был изъят ряд документов компании К., в том числе за период до 2001 года.
14. Двое понятых подписали протокол обыска, составленный следователем. Понятые родились в 1984 году и в то время учились в Донбасской академии машиностроения. Впоследствии, во время «предварительного дознания», эти понятые подтвердили, что первый заявитель неоднократно сообщал следователю, что обыскиваемое помещение является частной собственностью физических лиц.
15. 6 мая 2005 года изъятые документы были приобщены к уголовному делу в качестве вещественных доказательств.
16. 2 августа 2005 года решение от 4 апреля 2005 года о возбуждении уголовного дела в отношении должностных лиц компании К. было отменено как необоснованное.

C. Запросы о возбуждении уголовного дела в связи с обыском в помещениях заявителей

17. 6 и 11 мая 2005 года заявители подали жалобы в прокуратуру различных уровней в отношении обыска их помещений. Они просили возбудить уголовное дело против тех, кто проводил обыск.
18. 25 мая и 8 июля 2005 года, 23 февраля, 4 апреля и 25 августа 2006 года, 23 марта и 15 июня 2007 года, 28 марта, 5 сентября и 3 октября 2008 года, 20 апреля 2009 года, 19 марта, 9 апреля и 9 августа 2010 года и 4 марта 2011 года прокуратура приняла решения об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении следователя и сотрудников милиции, участвовавших в обыске. В соответствии с этими решениями, не было обнаружено никаких признаков совершения уголовных преступлений, предусмотренных статьями 162, 364, 365 и 397 Уголовного кодекса. В последнем решении, в частности, указывалось, что во время обыска квартира использовалась в качестве офисного помещения, а изъятые документы являлись доказательствами по уголовному делу, и, следовательно, не подпадают под привилегию адвокат-клиент.
19. Все эти решения были отменены как необоснованные вышестоящими прокурорами или судом. При отмене оспариваемых решений, надзорные органы опирались на положения Уголовно-процессуального кодекса, требующие предварительной санкции суда на обыск личных помещений, а также на положения Закона об адвокатуре в отношении защиты профессиональной тайны адвокатов.
20. В частности, 27 декабря 2011 года суд Ворошиловского района Донецка отменил решение прокуратуры от 4 марта 2011 об отказе в возбуждении уголовного дела и установил, что прокуратура не приняла во внимание тот факт, что обыскиваемая квартира была собственностью частных лиц, и что, в соответствии с национальным законодательством, любой обыск в этой квартире мог проводиться только на основании решения суда. Кроме того, материалы дознания показывают, что изъятые документы были переданы первому заявителю в рамках его деятельности в качестве адвоката и подпадали под привилегию адвокат-клиент. Суд пришел к выводу, что обыск и изъятие документов были проведены незаконно. Суд направил дело на дополнительное «предварительное дознание» для принятия правильного решения в соответствии со статьей 97 Уголовно-процессуального кодекса.
21. 23 января 2012 года апелляционный суд оставил в силе это решение суда первой инстанции, добавив, что следственные органы не изучили вопрос, были ли следователем изъяты документы, не имеющие отношения к уголовному делу в отношении должностных лиц компании K.

II. СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО

A. Конституция от 28 июня 1996 года

22. Статья 30 Конституции гласит:
Статья 30
«Каждому гарантируется неприкосновенность жилища.
Не допускается проникновение в жилище или в иное владение лица, проведение в них осмотра или обыска иначе как по мотивированному решению суда.
В неотложных случаях, связанных со спасением жизни людей и имущества либо с непосредственным преследованием лиц, подозреваемых в совершении преступления, возможен иной, установленный законом, порядок проникновения в жилище или в иное владение лица, проведение в них осмотра и обыска».

B. Уголовный кодекс от 5 апреля 2001 года

23. Статья 162 Кодекса гласит:
«1. Незаконное проникновение в жилье или в другое владение лица, незаконное проведение в них осмотра или обыска, а также незаконное выселение или другие действия, которые нарушают неприкосновенность жилья граждан –
караются штрафом от пятидесяти до ста необлагаемых минимальных доходов граждан или исправительными работами на срок до двух лет, или ограничением свободы на срок до трех лет.
2. Те же действия, совершенные должностным лицом… –
караются лишением свободы на срок от двух до пяти лет».
24. Статья 364 Кодекса, в редакции, действовавшей в соответствующее время, гласила:
«1. Злоупотребление властью или служебным положением, т.е. умышленное, из корыстных мотивов или в других личных интересах или в интересах третьих лиц, использование служебным лицом власти или служебного положения вопреки интересам службы, если оно причинило серьезный вред государственным или общественным интересам, или охраняемым законом правам, свободам и интересам физических или юридических лиц –
карается исправительными работами на срок до двух лет или арестом на срок до шести месяцев, или ограничением свободы на срок до трех лет, с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет…
2. Те же действия, если они послужили причиной тяжелых последствий –
караются...
3. Действия, предусмотренные частями первой или второй этой статьи, если они совершены сотрудником правоохранительных органов –
караются лишением свободы на срок от пяти до двенадцати лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет и с конфискацией имущества».
25. Статья 365 § 1 Кодекса, в редакции, действовавшей в соответствующее время, гласила:
«Превышение власти или служебных полномочий, т.е. умышленное совершение должностным лицом действий, которые явным образом выходят за пределы предоставленных ему прав или полномочий, если оно причинило серьезный вред государственным или общественным интересам, или охраняемым законом правам, свободам и интересам физических или юридических лиц –
Карается исправительными работами на срок до двух лет или ограничением свободы на срок до пяти лет, или лишением свободы на срок от двух до пяти лет, с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет».
26. Статья 397 Кодекса гласит:
«1. Препятствование в любой форме осуществлению правомерной деятельности защитника или представителя лица по оказанию правовой помощи, или нарушение установленных законом гарантий его деятельности и профессиональной тайны –
карается штрафом от ста до двухсот необлагаемых минимальных доходов граждан или исправительными работами на срок до двух лет, или арестом на срок до шести месяцев, или ограничением свободы на срок до трех лет.
2. Те же действия, совершенные должностным лицом при исполнении служебных обязанностей –
караются штрафом от трехсот до пятисот необлагаемых минимальных доходов граждан или ограничением свободы на срок до трех лет, с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет».

C. Уголовно-процессуальный кодекс от 28 декабря 1960 года

27. Статья 4 Кодекса гласит:
«Суд, прокурор, следователь и орган дознания обязаны в пределах своей компетенции возбудить уголовное дело в каждом случае обнаружения признаков преступления, принять все предусмотренные законом меры к установлению события преступления, лиц, виновных в совершении преступления, и к их наказанию.
28. В соответствии со статьей 28 Кодекса, лицо, которому был причинен вред в результате совершения уголовного преступления, может подать гражданский иск против обвиняемого на любой стадии уголовного процесса до начала рассмотрения дела в суде по существу. Гражданский истец в уголовном процессе освобождается от уплаты судебной пошлины за подачу гражданского иска.
29. Соответствующая часть статьи 97 Кодекса гласит:
«Прокурор, следователь, орган дознания или судья обязаны принимать заявления и сообщения о совершенных или готовящихся преступлениях, в том числе и по делам, не подлежащим их ведению.
По заявлению или сообщению о преступлении прокурор, следователь, орган дознания или судья обязаны не позднее трехдневного срока принять одно из следующих решений:
1) возбудить уголовное дело;
2) отказать в возбуждении уголовного дела;
3) направить заявление или сообщение по принадлежности
...
Если необходимо проверить заявление или сообщение о преступлении до возбуждения дела, такая проверка проводится прокурором, следователем или органом дознания в срок не более десяти дней путем отобрания объяснений от отдельных граждан или должностных лиц или истребования необходимых документов.
30. Статья 114 Кодекса гласит, что в ходе расследования все решения о направлении расследования и о производстве следственных действий следователь принимает самостоятельно, за исключением случаев, когда законом предусмотрено получение согласия от суда или прокурора.
31. Статья 127 Кодекса предусматривает, в частности, что в ходе обыска должны присутствовать минимум два понятых. Понятые должны быть беспристрастными. Понятые не могут быть выбраны из числа жертв, их родственников, родственников подозреваемого или обвиняемого или должностных лиц органа дознания или расследования.
32. Статья 177 Кодекса гласит:
«Обыск жилища или иного владения лица, за исключением неотложных случаев, проводится лишь по мотивированному постановлению судьи... Постановление судьи о проведении обыска обжалованию не подлежит. На постановление судьи об отказе в проведении обыска в течение трех суток со дня его вынесения прокурором может быть подана апелляция в апелляционный суд.
В неотложных случаях, связанных со спасением жизни и имущества или с непосредственным преследованием лиц, подозреваемых в совершении преступления, обыск жилища или другого владения лица может быть проведен без постановления судьи. При этом в протоколе указываются причины, которые обусловили проведение обыска без постановления судьи. В течение суток с момента проведения этого действия следователь направляет копию протокола обыска прокурору».
33. Статья 236-1 Кодекса гласит:
«Жалоба на постановление органа дознания, следователя, прокурора об отказе в возбуждении уголовного дела подается в районный (городской) суд... лицом, интересов которого оно касается, или его представителем... в течение семи дней со дня получения копии постановления или уведомления прокурора об отказе в отмене постановления».
34. Статья 236-2 Кодекса гласит:
« Жалоба на постановление прокурора, следователя, органа дознания об отказе в возбуждении уголовного дела рассматривается судьей единолично не позднее десяти дней со дня ее поступления в суд.
Судья истребует материалы, на основании которых было отказано в возбуждении дела, знакомится с ними и уведомляет прокурора и лицо, подавшее жалобу, о времени ее рассмотрения. В случае необходимости судья заслушивает пояснения лица, подавшего жалобу. Должен быть составлен протокол заседания суда.
... судья принимает одно из следующих решений:
1) отменяет постановление об отказе в возбуждении дела и возвращает материалы для проведения дополнительного «предварительного дознания»;
2) оставляет жалобу без удовлетворения.
На постановление судьи прокурором или лицом, подавшим жалобу, в течение семи суток со дня его вынесения может быть подана апелляция в апелляционный суд».

D. Закон об адвокатуре от 19 декабря 1992 года

35. Статья 10 Закона предусматривает, что документы, связанные с профессиональной деятельностью адвоката, не могут изучаться, разглашаться или изыматься без согласия адвоката.

ПРАВО

I. ЗАЯВЛЕННЫЕ НАРУШЕНИЯ СТАТЕЙ 8 И 13 КОНВЕНЦИИ

36. Заявители жаловались на то, что обыск в их помещениях и изъятие документов органами власти 5 мая 2005 года были несовместимыми с принципами статьи 8 Конвенции. Они также жаловались на нарушение статьи 13 Конвенции в связи с тем, что их жалобы на этот счет не были надлежащим образом рассмотрены национальными властями.
37. Статьи 8 и 13 Конвенции гласят:
Статья 8 (право на уважение личной и семейной жизни)
«1. Каждый человек имеет право на уважение его личной и семейной жизни, неприкосновенности его жилища и тайны корреспонденции.
2. Не допускается вмешательство со стороны государственных органов в осуществление этого права, за исключением вмешательства, предусмотренного законом и необходимого в демократическом обществе в интересах государственной безопасности и общественного спокойствия, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц ».
Статья 13 (право на эффективные средства правовой защиты)
«Каждый человек, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективные средства правовой защиты перед государственным органом даже в том случае, если такое нарушение совершено лицами, действовавшими в официальном качестве».

A. Приемлемость

1. Аргументы сторон

38. В своих письменных возражениях от 14 октября 2011 года Правительство утверждало, что заявители не выполнили требование об исчерпании внутренних средств правовой защиты, поскольку они не обжаловали решение прокуратуры от 4 марта 2011 об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении следователя и сотрудников налоговой полиции, которые проводили обыск. Правительство указало, что согласно внутреннему законодательству заявители могли обжаловать решения прокуратуры об отказе в возбуждении уголовного дела вышестоящему прокурору или в суд.
39. Кроме того, Правительство оспаривает статус жертвы второго заявителя в соответствии со статьей 8 Конвенции, утверждая, что, хотя второй заявитель был владельцем квартиры, в которой проводился обыск, квартира использовалась исключительно первым заявителем для его профессиональной деятельности. Никакие личные вещи или другие предметы, связанные с хозяйственной деятельностью второго заявителя, не позволяют предположить, что ее личная жизнь была так или иначе связана с квартирой. Правительство, наконец, утверждало, что в отсутствие обоснованной жалобы в соответствии со статьей 8 Конвенции, вопросы по статье 13 Конвенции в отношении второго заявителя не возникают.
40. Заявители оспорили доводы Правительства. В отношении неисчерпания средств правовой защиты, они утверждали, что они не имели доступа к эффективным средствам правовой защиты в отношении решения прокуратуры об отказе в возбуждении уголовного дела. Они отметили, что предыдущих четырнадцать решений были отменены вышестоящими органами, но это не помешало прокуратуре принять еще одно аналогичное решение в нарушение указаний суда. Поэтому они сочли, что дело никогда не закончится принятием окончательного решения для целей правила об исчерпании внутренних средств правовой защиты. Затем заявители представили копии решений суда от 27 декабря 2011 года и 23 января 2012 года, согласно которым решение прокуратуры, упомянутое Правительством, было отменено как необоснованное, и дело было передано для дальнейшего «предварительного дознания».
41. Кроме того, заявители утверждали, что второй заявитель может претендовать на статус жертвы в соответствии с Конвенцией, и что ее часть заявления является приемлемой.

1. Оценка Суда

42. В отношении возражения Правительства, основанного на требовании об исчерпании внутренних средств правовой защиты, Суд считает, что в той степени, в какой это возражение касается первого заявителя, оно должно быть рассмотрено одновременно с существом его жалобы. Что касается второго заявителя, Суд не считает необходимым рассматривать эти возражения, так как ее жалобы в соответствии со статьями 8 и 13 Конвенции в любом случае неприемлемы по следующим причинам.
43. Жалоба второго заявителя по статье 8 Конвенции, по существу, основывается на том, что она обладала правом собственности на квартиру, в которой проводился обыск. Тем не менее, никто не отрицает, что квартира использовалась исключительно первым заявителем для его профессиональной деятельности. Нет никаких оснований считать квартиру «домом» второго заявителя по смыслу статьи 8 Конвенции. Равным образом, нет никаких признаков того, что частная жизнь второго заявителя имела какую-либо материальную связь с этой квартирой. Соответственно, Суд считает, что второй заявитель не смогла доказать, что имело место вмешательство в ее права, гарантированные статьей 8 Конвенции. Ее жалоба в соответствии с этим положением Конвенции должна быть отклонена как явно необоснованная согласно статье 35 §§ 3 (а) и 4 Конвенции.
44. Объявив жалобу второго заявителя в соответствии со статьей 8 Конвенции неприемлемой, Суд пришел к выводу, что этот заявитель не подал обоснованную жалобу для целей статьи 13 Конвенции (см. Rodić and Others v. Bosnia and Herzegovina, no. 22893/05, § 82, 27 May 2008). Следовательно, жалобы второго заявителя по статье 13 Конвенции должны быть отклонены как несовместимые ratione materiae с положениями Конвенции, в соответствии со статьей 35 §§ 3 (а) и 4.
45. Кроме того, Суд отмечает, что жалобы первого заявителя в соответствии со статьями 8 и 13 Конвенции не являются явно необоснованными по смыслу статьи 35 § 3 (а) Конвенции. Суд также отмечает, что они не являются неприемлемыми по другим основаниям. Поэтому они должны быть признаны приемлемыми.

B. Существо дела

1. Аргументы сторон

(a) Первый заявитель

46. Первый заявитель утверждал, что его права, предусмотренные статьями 8 и 13 Конвенции, были нарушены. Обыск был незаконным, поскольку он нарушил требование о предварительной санкции суда, изложенное в статье 177 Уголовно-процессуального кодекса, следователь и сотрудники налоговой милиции проигнорировали его право на профессиональную тайну, охраняемое Законом об адвокатуре, кроме того, они изъяли документы, которые не были охвачены ордером на обыск. Что касается понятых, то они не могут считаться достаточной гарантией эффективного предотвращения возможных нарушений. Тем не менее, понятые впоследствии подтвердили, что первый заявитель неоднократно предупреждал следователя об особенностях правового статуса помещения.
47. Первый заявитель также утверждал, что государство не выполнило своего обязательства провести эффективное расследование в отношении этого вопроса. Кроме того, учитывая, что обстоятельства дела привели к уголовному преследованию должностных лиц, единственным подходящим способом поднять этот вопрос на национальном уровне был способ, предусмотренный Уголовно-процессуальным кодексом. Других процедур, которые мог бы эффективно использовать первый заявитель, не существовало.

(b) Правительство

48. Правительство утверждало, что, в соответствии со статьей 114 Уголовно-процессуального кодекса, следователь имел право самостоятельно принимать решения о следственных действиях. Решение провести обыск в кабинете первого заявителя было совместимым со статьей 177 Кодекса, так как были основания полагать, что там могут быть найдены доказательства.
49. Кроме того, Правительство заявило, что национальное законодательство предусматривает достаточные гарантии против любых злоупотреблений со стороны сотрудников правоохранительных органов в ходе обыска в помещении. В частности, обыск проводится в присутствии двух независимых понятых, которые имеют право наблюдать за обыском и при необходимости делать письменные замечания. Любые дополнительные требования, связанные с независимым наблюдением за обыском, возлагают на государство чрезмерное бремя.

(c) Третья сторона

50. Третья сторона, Международная ассоциация юристов, представила обзор принципов Суда по вопросу об обысках в офисах адвокатов и выразила мнение, что эти принципы не были соблюдены в данном случае. Третья сторона утверждала, что обыск и изъятие в офисе первого заявителя составили вмешательство в осуществление его права, предусмотренного статьей 8 Конвенции. Вмешательство не было «предусмотрено законом», поскольку оно противоречило существующим положениям национального законодательства, которые к тому же не соответствовали требованию «качества закона» для целей Конвенции. И, наконец, обстоятельства дела не предполагают, что вмешательство было «необходимым в демократическом обществе».

2. Оценка Суда

(a) Статья 8 Конвенции

(i) Имело ли место вмешательство

51. Факт проведения обыска в офисе адвоката побуждает Суд рассмотреть этот вопрос с точки зрения вмешательства в «частную жизнь», «дом» и «корреспонденцию» (см. Niemietz v. Germany, 16 December 1992, §§ 29-33, Series A no. 251 B; Sallinen and Others v. Finland, no. 50882/99, §§ 70 72, 27 September 2005; и Wieser and Bicos Beteiligungen GmbH v. Austria, no. 74336/01, §§ 43-45, ECHR 2007 IV).
52. В данном случае сотрудники правоохранительных органов вошли в офис первого заявителя, провели там обыск и изъяли ряд договорных, финансовых и налоговых документов, которые были переданы первому заявителю его клиентом.
53. Обжалуемые меры нанесли вред профессиональной жизни первого заявителя: они имели последствия для его репутации в качестве адвоката и неизменно должны были повлиять на широкий круг личных связей, накопленных им в течение его профессиональной деятельности. Соответственно, эти меры оказали серьезное влияние на личную жизнь первого заявителя по смыслу Конвенции (см. Özpınar v. Turkey, no. 20999/04, §§ 45 and 46, 19 October 2010, с дальнейшими ссылками). Кроме того, оспариваемые меры имели место в офисе первого заявителя, который подпадал под понятие «дом» (см., например, Heino v. Finland, no. 56720/09, § 33, 15 February 2011).
54. Таким образом, Суд считает, что эти действия со стороны государственных органов представляли собой вмешательство в право первого заявителя на уважение его «частной жизни» и «дома» в значении статьи 8 Конвенции.

(ii) Было ли вмешательство оправданным

55. Далее Суд должен рассмотреть, удовлетворяло ли вмешательство условиям пункта 2 статьи 8.
56. Выражение «предусмотрено законом» требует, во-первых, чтобы оспариваемая мера имела некоторые основания в национальном законодательстве, и, во-вторых, оно относится к качеству рассматриваемого законодательства, требуя, чтобы оно было доступным для заинтересованного лица, которое, кроме того, должно быть в состоянии предвидеть его последствия, и совместимым с принципом верховенства права (см., среди прочего, Kopp v. Switzerland, 25 March 1998, § 55, Reports of Judgments and Decisions 1998 II).
57. Таким образом, это выражение подразумевает, в частности, что национальное законодательство должно быть достаточно предсказуемым в своей формулировке, чтобы дать заинтересованным лицам адекватные указания на обстоятельства и условия, при которых власти имеют право прибегнуть к мерам, затрагивающим их права в соответствии с Конвенцией (см. C. G. and Others v. Bulgaria, no. 1365/07, § 39, 24 April 2008). Закон должен обеспечивать определенную степень правовой защиты от произвольного вмешательства со стороны властей. Наличие специальных процессуальных гарантий является существенным в данном контексте. Способ применения этих гарантий будет зависеть, по крайней мере в некоторой степени, от характера и степени оспариваемого вмешательства (см. P. G. and J. H. v. the United Kingdom, no. 44787/98, § 46, ECHR 2001 IX).
58. Обращаясь к настоящему делу, следует рассмотреть первый вопрос – имело ли оспариваемое вмешательство какие-либо основания в национальном законодательстве. В этой связи Суд отмечает, что в соответствии со статьей 30 Конституции и статьей 177 Уголовно-процессуального кодекса, обыск в жилище или другом владении лица проводится с предварительного разрешения суда, за исключением неотложных случаев, связанных со спасением человеческой жизни и сохранностью имущества, либо с непосредственным преследованием подозреваемого в совершении преступления.
59. Суд не находит никаких указаний относительно того, почему эти требования национального законодательства неприменимы в случае первого заявителя. В частности, власти не утверждают, что случай был неотложным по смыслу статьи 30 Конституции и статьи 177 Уголовно-процессуального кодекса. Они также не указали никаких других достоверных причин, которые бы оправдали несоблюдение этих требований национального законодательства. Между тем, национальные суды, опираясь, в частности, на вышеупомянутые положения внутреннего законодательства, установили, что обыск был незаконным.
60. Что касается соблюдения требований Закона об адвокатуре, статья 10 предусматривает общий запрет на изучение, разглашение и изъятие документов, переданных адвокату или связанных с его профессиональной деятельностью, без его согласия. Остается неясным, однако, как это положение сочетается с законной деятельностью других субъектов общественной жизни. В частности, ни эта статья, ни любые другие положения национального законодательства не определяют правомерные исключения, разрешающие вмешательство следственных органов в профессиональную тайну адвокатов. Конвенция не запрещает возлагать на адвокатов определенные обязательства, которые могут повлиять на их отношения с клиентами (см. André and Other v. France, no. 18603/03, § 42, 24 July 2008; Jacquier v. France (dec.), no. 45827/07, 1 September 2009; и Xavier Da Silveira v. France, no. 43757/05, §37, 21 January 2010). Таким образом, абсолютный законодательный запрет, направленный на защиту неприкосновенности юридической профессии, не может последовательно применяться без введения дополнительных обязательных правил, регулирующих оправданное вмешательство в особых случаях. Таким образом, действующее национальное законодательство дает властям полную свободу в определении того, как статья 10 Закона об адвокатуре должна совмещаться с Уголовно-процессуальным кодексом и другими законодательными положениями в каждом конкретном случае. При таких обстоятельствах Суд считает, что применимое национальное законодательство не соответствует требованию предсказуемости, закрепленному в Конвенции (см. Narinen v. Finland, no. 45027/98, §§ 35 and 36, 1 June 2004).
61. Требование предсказуемости было также подорвано недостаточными гарантиями в национальном законодательстве относительно того, что обыск должен основываться на разумных подозрениях и проводиться с достаточной точностью и тщательностью. Совместимость ордера на обыск с этими требованиями всегда была предметом озабоченности для Суда (см., среди прочего, Niemietz, упомянутое выше, § 37; Van Rossem v. Belgium, no. 41872/98, § 45, 9 December 2004; Smirnov v. Russia, no. 71362/01, § 47, 7 June 2007; Iliya Stefanov v. Bulgaria, no. 65755/01, §§ 40 and 41, 22 May 2008; и Mancevschi v. Moldova, no. 33066/04, §§ 47 and 48, 7 October 2008). В результате, в ордере на обыск в данном случае не были указаны и обоснованы причины, которые привели следователя к выводу, что доказательства могут быть найдены в офисе первого заявителя.
62. Далее, Суд повторяет, что преследование представителей юридической профессии – это удар в самое сердце системы Конвенции (см. Elci and Others v. Turkey, nos. 23145/93 and 25091/94, § 669, 13 November 2003). Посягательство на профессиональную тайну может иметь последствия для надлежащего отправления правосудия и, следовательно, нанести ущерб правам, гарантированным статьей 6 Конвенции (Niemietz, упомянутое выше, § 37). Поэтому обыски в помещениях адвокатов должны особенно строго контролироваться. Соответствующие гарантии, такие, как наличие и эффективное участие независимых наблюдателей, всегда должны быть доступны в ходе обыска в офисе адвоката, для уверенности в том, что материалы, подпадающие под законную профессиональную привилегию, не будут изъяты (см. André and Other, упомянутое выше, §§ 43 and 44, 24 July 2008; и Aleksanyan v. Russia, no. 46468/06, § 214, 22 December 2008).
63. Суд постановил, что такие наблюдатели должны иметь необходимую юридическую квалификацию для того, чтобы эффективно участвовать в процедуре (см., например, Iliya Stefanov v. Bulgaria, упомянутое выше, § 43, и Kolesnichenko v. Russia, no. 19856/04, § 34, 9 April 2009). Кроме того, на наблюдателей также должно распространяться требование соблюдения привилегии адвокат-клиент, чтобы гарантировать защиту привилегированных материалов и прав третьих лиц. Наконец, наблюдатели должны быть наделены необходимыми полномочиями, чтобы иметь возможность предотвратить, в процессе обыска, любое возможное вмешательство в профессиональную тайну адвоката (см., например, Wieser and Bicos Beteiligungen GmbH, упомянутое выше, § 62).
64. По мнению Суда, национальное законодательство не обеспечивает надлежащих гарантий по наблюдению за обыском независимыми наблюдателями, способными предотвратить произвольное вмешательство в работу адвоката. Ни Уголовно-процессуальный кодекс (см. статью 127), ни Закон об адвокатуре не содержат никаких требований к понятым при обыске в офисе адвоката (образование, опыт, место работы и т.д.). Кроме того, такие наблюдатели не имеют соответствующих средств для предотвращения произвола в ходе обыска. При такой законодательной основе неудивительно, что в данном деле понятыми, приглашенными милицией, оказались два молодых студента академии машиностроения, без соответствующего опыта и юридической квалификации, которая позволила бы им быть значимым гарантом от произвольного вмешательства в материалы, подпадающие под привилегию адвокат-клиент. Они даже не зафиксировали тот факт, что власти конфисковали документы, которые не были охвачены хронологическими рамками, указанными в ордере на обыск (см. пункты 11 и 13 выше).
65. В свете вышеизложенного, Суд приходит к выводу, что рассматриваемое вмешательство не было «предусмотрено законом»: оспариваемые меры противоречили положениям национального законодательства. Более того, применимое национальное законодательство не было достаточно предсказуемым и не обеспечивало должную степень защиты от произвола. Следовательно, имело место нарушение статьи 8 Конвенции.
66. В свете этого вывода Суд не считает необходимым рассматривать вопрос, были ли соблюдены другие требования пункта 2 статьи 8.

(b) Статья 13 Конвенции

67. Статья 13 требует наличия эффективного средства правовой защиты в национальном законодательстве в отношении жалоб, которые можно рассматривать как «обоснованные» по смыслу Конвенции (см., например, Keegan v. the United Kingdom, no. 28867/03, § 40, ECHR 2006 X).
68. В свете признания нарушения статьи 8 выше, Суд считает, что жалоба первого заявителя была обоснованной. Таким образом, следует определить, предоставила ли украинская правовая система заявителю «эффективное» средство правовой защиты, позволяющие компетентным национальным органам рассмотреть жалобу и назначить соответствующую компенсацию (см., например, Camenzind v. Switzerland, 16 December 1997, § 53, Reports 1997 VIII).
69. Суд установил нарушение статьи 13 Конвенции в деле Vladimir Polishchuk and Svetlana Polishchuk v. Ukraine (no. 12451/04, §§ 54 and 55, 30 September 2010), в котором гражданский иск в связи с незаконным обыском не был рассмотрен национальными судами главным образом по той причине, что заявитель не был непосредственным участником соответствующего уголовного разбирательства.
70. В данном случае, первый заявитель также не являлся участником соответствующего уголовного разбирательства. Правительство не привело никаких примеров из национальной судебной практики, которые позволили бы предположить, что первый заявитель мог подать отдельный гражданский иск. Суд приходит к выводу, что отдельный гражданский иск не был достаточно определенным на практике и, соответственно, не может рассматриваться как эффективное средство правовой защиты.
71. Кроме того, Суд отмечает, что Правительство не указало никакого другого средства правовой защиты, которое первый заявитель мог бы использовать на национальном уровне, чтобы обжаловать незаконный обыск и изъятие и получить соответствующее возмещение.
72. Что касается попытки первого заявителя инициировать уголовное дело против сотрудников, проводивших обыск, Суд не считает, что в обстоятельствах данного дела применение уголовно-правовых санкций было необходимым для надлежащей защиты прав первого заявителя от незаконного обыска и изъятия (см. также Peev v. Bulgaria, no. 64209/01, § 70, 26 July 2007, и Betayev and Betayeva v. Russia, no. 37315/03, § 127, 29 May 2008).
73. В то же время Суд отмечает, что национальное уголовное законодательство предусматривает ряд corpora delictorum, которые потенциально охватывают действия, на которые жаловался первый заявитель (см. пункты 23-26 выше). Кроме того, Уголовно-процессуальный кодекс позволяет совместное рассмотрение уголовных и гражданских исков, вытекающих из одних и тех же неправомерных действий, способствуя тем самым общей процессуальной защите рассматриваемых прав (см. пункт 28).
74. Соответственно, Суд считает, что, в отсутствие каких-либо других правовых перспектив, подача первым заявителем жалобы в рамках уголовного законодательства, с возможностью привлечения предполагаемых виновников как к уголовной, так и к гражданско-правовой ответственности, может быть оправданной. Поэтому Суд должен рассмотреть, было ли средство, использованное первым заявителем, эффективным для целей статьи 13 Конвенции.
75. В этой связи Суд отмечает, что утверждения первого заявителя были рассмотрены исключительно в ходе «предварительного дознания», как это предусмотрено статьей 97 Уголовно-процессуального кодекса, после чего были приняты решения об отказе в возбуждении уголовного дела. Тем не менее, Суд постановил, в другом контексте, что эти следственные действия не соответствовали принципу наличия эффективного средства правовой защиты, так как дознаватель может принять только ограниченное количество процессуальных мер в рамках этой процедуры, если потерпевший не имеет официального статуса жертвы, и, следовательно, не может принимать эффективное участие в процедуре (см. Davydov and Others v. Ukraine, nos. 17674/02 and 39081/02, §§ 310-312, 1 July 2010). В частности, на этой стадии внутреннего разбирательства истец не имеет достаточного доступа к материалам дела, что значительно снижает эффективность процедуры (см., с соответствующими изменениями, Oleksiy Mykhaylovych Zakharkin v. Ukraine, no. 1727/04, §§ 71-73, 24 June 2010). Нет никаких оснований отходить от этих выводов и в данном деле.
76. Кроме того, Суд отмечает, что надзорные органы признали результаты дознания необоснованными во многих моментах, и дело было передано для проведения нового дознания. Создается впечатление, что в течение более чем семи лет власти, которые были уполномочены возбудить уголовное дело и провести расследование, не предприняли никаких попыток тщательно исследовать этот вопрос, установить факты, дать делу соответствующую правовую характеристику и, при необходимости, привлечь виновных к ответственности.
77. Многочисленные возвраты дела для «предварительного дознания» позволяют предположить, что пересмотр решений прокуратуры об отказе в возбуждении уголовного дела был безрезультатным. В частности, несмотря на неоднократные указания, органы прокуратуры продолжали принимать аналогичные решения об отказе в возбуждении уголовного дела. Тем самым, должностные лица, отвечающие за «предварительное дознание», скомпрометировали сам механизм надзора. Еще большую озабоченность вызывает тот факт, что надзорные органы, критикуя решения этих должностных лиц, были готовы бесконечно терпеть их поведение. Суд признал, что прокурор должен быть наделен правом определенного усмотрения при решении вопроса, могут ли собранные факты и доказательства оправдать решение о возбуждении и расследовании уголовного дела. Однако если это право усмотрения применяется произвольно или недобросовестно, как в данном деле, эффективность всей процедуры сводится к нулю.
78. Суд, следовательно, не разделяет мнение Правительства о том, что первый заявитель должен был, в соответствии со статьей 35 § 1 Конвенции, обжаловать решение прокуратуры от 4 марта 2011 года об отказе в возбуждении уголовного дела. Тем не менее, как представляется, первый заявитель на самом деле оспорил решение, упомянутое Правительством, после чего оно было отменено, и дело было направлено на повторное «предварительное дознание». Следовательно, возражение Правительства относительно неисчерпания внутренних средств правовой защиты должно быть отклонено.
79. В свете вышеизложенного, Суд считает, что национальные власти не провели эффективное расследование утверждений первого заявителя, и лишили его возможности получения любого ретроспективного возмещения, в том числе гражданско-правового возмещения, в связи с заявленным нарушением.
80. Таким образом, Суд заключает, что первый заявитель не имел эффективного средства правовой защиты в отношении его жалобы по статье 8 Конвенции. Следовательно, имело место нарушение статьи 13 Конвенции.

II. ДРУГИЕ ЗАЯВЛЕННЫЕ НАРУШЕНИЯ КОНВЕНЦИИ

81. Заявители утверждали, что отказ властей привлечь к ответственности сотрудников правоохранительных органов, участвовавших в обыске их помещений, составило нарушение статьи 7 Конвенции.
82. Суд рассмотрел эти жалобы и, в свете всех имеющихся у него материалов и в той мере, в какой обжалуемые вопросы находятся в пределах его компетенции, заключил, что они не содержат каких-либо доказательств нарушения прав и свобод, изложенных в Конвенции или протоколах к ней. Соответственно, Суд отклоняет эти жалобы как явно необоснованные, в соответствии со статьей 35 §§ 3 (а) и 4 Конвенции.

III. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

83. Статья 41 Конвенции гласит:
«Если Суд решает, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».

A. Ущерб

84. Первый заявитель утверждал, что ему был нанесен серьезный моральный вред в связи с заявленными нарушениями. Кроме того, он попросил Суд определить форму и размер справедливой компенсации по собственной инициативе.
85. Правительство сочло это требование необоснованным.
86. Суд считает, что страдания и разочарование, испытанные первым заявителем, не могут быть компенсированы одним лишь установлением нарушения. Принимая во внимание характер вопросов, затронутых в данном деле, и принимая решение на справедливой основе, Суд присуждает выплатить первому заявителю 10000 евро (EUR) в качестве компенсации нематериального вреда, плюс любые налоги, которые могут быть начислены на эту сумму.

B. Расходы и издержки

87. Первый заявитель не представил никаких требований по этому пункту. Таким образом, Суд ничего ему не присуждает.

C. Пеня

88. Суд считает разумным, что пеня должна быть основана на граничной кредитной ставке Европейского Центрального Банка, к которой следует добавить три процентных пункта.

ПО ЭТИМ ОСНОВАНИЯМ СУД ЕДИНОГЛАСНО

1. Присоединяет к существу дела возражение Правительства в отношении соблюдения первым заявителем правила об исчерпании внутренних средств правовой защиты и отклоняет его после рассмотрения по существу;

2. Объявляет жалобы первого заявителя по статьям 8 и 13 Конвенции приемлемыми, а остальную часть заявления неприемлемой;

3. Постановляет, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции в отношении первого заявителя;

4. Постановляет, что имело место нарушение статьи 13 Конвенции в отношении первого заявителя;

5. Постановляет:
(a) государство-ответчик должно выплатить первому заявителю, в течение трех месяцев с даты, когда судебное решение станет окончательным в соответствии со статьей 44 § 2 Конвенции, 10000 (десять тысяч) евро плюс любые налоги, которые могут быть начислены на эту сумму, в качестве компенсации нематериального вреда, в переводе в национальную валюту государства-ответчика по курсу, действующему на день выплаты;
(b) с момента истечения вышеупомянутых трех месяцев до выплаты, на вышеуказанную сумму начисляется пеня, равная граничной кредитной ставке Европейского Центрального Банка в этот период, плюс три процентных пункта.

Составлено на английском языке и зарегистрировано в письменном виде 5 июля 2012 года, в соответствии с Правилом 77 §§ 2 и 3 Регламента Суда
Клаудия Вестердийк Дин Шпильман
Секретарь Председатель

поширити інформацію