Это решение является окончательным, но может быть отредактировано.

По делу Центра правовых ресурсов от имени Валентина Кампеану против Румынии,
Европейский Суд по правам человека, заседая Большой Палатой в составе:
Dean Spielmann, Председатель,
Guido Raimondi,
Ineta Ziemele,
Isabelle Berro-Lefèvre,
Alvina Gyulumyan,
David Thór Björgvinsson,
Ján Šikuta,
Päivi Hirvelä,
Luis López Guerra,
Ledi Bianku,
Nona Tsotsoria,
Kristina Pardalos,
Vincent A. de Gaetano,
Angelika Nußberger,
Paulo Pinto de Albuquerque,
Paul Mahoney,
Johannes Silvis, судьи,
и Michael O’Boyle, секретарь секции,
Рассмотрев дело в закрытом заседании 4 сентября 2013 года и 26 мая 2014 года,
Провозглашает следующее решение, принятое в последний из этих дней:

ПРОЦЕДУРА

1. Данное дело основано на заявлении (№47848/08) против Румынии, поданном в Суд в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – «Конвенция») румынской неправительственной организацией «Центр правовых ресурсов» (далее – «ЦПР») от имени Валентина Кампеану 2 октября 2008 года.
2. Центр Interights, действовавший до 27 мая 2014 года в качестве советника ЦПР, представлял г-н С. Койокариу, адвокат, практикующий в Лондоне. Правительство Румынии (далее – «Правительство») представлял его уполномоченный, г-жа С. Брумар, Министерство иностранных дел.
3. ЦПР, от имени Валентина Кампеану, утверждал, что последний стал жертвой нарушений статей 2, 3, 5, 8, 13 и 14 Конвенции.
4. 7 июня 2011 года Правительство было уведомлено об этом заявлении. Также было принято решение вынести решение по вопросу приемлемости и по существу жалобы одновременно (статья 29 § 1).
5. Сторонние комментарии были получены от Human Rights Watch, Еврорегионального Центра общественных инициатив, Болгарского Хельсинкского комитета и Центра защиты прав психических больных, которым Председатель позволил принять участие в разбирательстве (статья 36 § 2 Конвенции и Правило 44 § 3 Регламента Суда). Комиссар Совета Европы по правам человека осуществил свое право вмешаться в разбирательство и представил письменные замечания (статья 36 § 3 Конвенции и Правило 44 § 2).
Правительство ответило на эти замечания (Правило 44 § 5).
6. Открытое слушание дела проводилось во Дворце прав человека в Страсбурге, 4 сентября 2013 года (Правило 59 § 3).

Перед Судом предстали:
(a) от имени Правительства
г-жа C. BRUMAR, Уполномоченный,
г-н G. CAIAN, Юрисконсульт,
г-н D. DUMITRACHE, Второй Уполномоченный;
(b) от имени ЦПР
г-жа G. IORGULESCU, исполнительный директор, ЦПР,
г-жа G. PASCU, программный менеджер, ЦПР,
г-н C. COJOCARIU, адвокат, Interights, Юрисконсульт;
(c) от имени Комиссара Совета Европы по правам человека
г-н N. MUIŽNIEKS, Комиссар по правам человека,
г-жа I. GACHET, директор, офис Комиссара по правам человека,
г-жа A. WEBER, советник, офис Комиссара по правам человека.

Суд заслушал выступления г-жи Брумар, г-на Каиана, г-на Койокариу, г-жи Иоргулеску и г-на Муйжниекса. Г-жа Брумар, г-н Койокариу и г-жа Иоргулеску впоследствии ответили на вопросы, заданные Судом.

ФАКТЫ

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

A. Смерть Валентина Кампеану

1. Фактическая предыстория дела

7. Валентин Кампеану, лицо цыганского происхождения, родился 15 сентября 1985 года. Отец его неизвестен, мать, которая умерла в 2001 году, отказалась от ребенка при рождении. Г-н Кампеану был отправлен в детский дом, Центр Корлата, где он и вырос.
В 1990 году у Валентина был диагностирован ВИЧ. Впоследствии помимо данного диагноза у него была обнаружена «тяжелая задержка умственного развития, с показателем IQ, равным 30 баллам», и ему была присвоена «тяжелая» группа инвалидности. Со временем, у него также появились другие сопутствующие заболевания, такие как туберкулез легких, пневмония и хронический гепатит.
В марте 1992 года он был отправлен в Центр для детей-инвалидов города Крайова, а позднее – в Центр размещения № 7 города Крайова (далее – «Центр размещения»).

2. Оценки 2003-2004 годов

8. 30 сентября 2003 года Комиссия по защите детей округа Долж (далее – «Комиссия») постановила, что г-н Кампеану больше не должен находиться на попечении государства, так как г-ну Кампеану недавно исполнилось восемнадцать лет, и в то время он не проходил никакого обучения.
Хотя социальный работник, занимавшийся делом г-на Кампеану, рекомендовал перевести его в местный Нейропсихологический восстановительно-реабилитационный центр, Комиссия постановила, что компетентный социальный работник должен принять все необходимые меры для перевода г-на Кампеану в психоневрологическую клинику в Пояна Маре (далее – «ПМК»). Согласно соответствующему закону, решение могло быть оспорено в районном суде города Крайова.
Г-н Кампеану не присутствовал лично и не был представлен на заседании Комиссии.
9. 14 октября 2003 года г-н Кампеану был осмотрен Медицинской комиссией по оценке состояния здоровья взрослых с ограниченными физическими возможностями Совета округа Долж. Комиссия признала только наличие ВИЧ-инфекции, что соответствовало «средней» группе инвалидности. Было также отмечено, что пациент является «социально интегрированным».
10. Впоследствии, в неустановленный день в октябре или ноябре 2003 года, социальным работником и врачом Центра размещения была проведена оценка медицинского и социального состояния г-на Кампеану, в качестве предварительного условия для его помещения в медико-социальный центр. В рубрике «Законный представитель» было указано «Отказались при рождении», а графа «Контактное лицо в случае чрезвычайной ситуации» осталась пустой. Был указан диагноз «тяжелая умственная инвалидность, ВИЧ-положительный», без какого-либо упоминания предыдущего диагноза (см. пункт 9 выше). Заключение содержало следующую информацию: «Требуется наблюдение, периодическая помощь и медицинское обслуживание», и вывод, что г-н Кампеану может заботиться о себе, но в то же время ему требуется значительная поддержка.
11. В письме от 16 октября 2003 года ПМК сообщила Комиссии, что она не может принять г-на Кампеану с диагнозом ВИЧ и психическим расстройством по причине отсутствия необходимых возможностей для лечения подобных больных.
12. После этого отказа, с октября 2003 по январь 2004 года Комиссия и Окружной Департамент по защите прав детей (далее – «Департамент по защите детей») связались с рядом учреждений, с просьбой о помощи в поиске социального или психиатрического учреждения, готового принять г-на Кампеану. Заявив, что ПМК отказалась принять пациента по причине наличия у него ВИЧ, Департамент по защите детей просил соответствующие учреждения о сотрудничестве, отмечая, что состояние г-на Кампеану «требует не госпитализации, а скорее постоянного наблюдения в специализированном учреждении».

3. Помещение в Медико-социальный отдел в Цетате-Долж

13. В конце концов, Комиссия нашла подходящее лечебное учреждение, куда можно было поместить Валентина Кампеану – Медико-социальный отдел в Цетате-Долж (МСОЦ). В своем запросе в МСОЦ, Комиссия указала только, что г-н Кампеану является ВИЧ-инфицированным, что соответствовало средней группе инвалидности, не упомянув о его трудностях в обучении.
14. 5 февраля 2004 года г-н Кампеану был помещен в МСОЦ. В соответствии с информацией, которую МСОЦ предоставила ЦПР 5 марта 2004 года в отношении его состояния при поступлении, у г-на Кампеану наблюдалась серьезная «психическая и физическая деградация», он был одет в рваный спортивный костюм, без нижнего белья и обуви. Ему также не предоставлялись никакие антиретровирусные (АРВ) препараты или информация о состоянии его здоровья. Было отмечено, что пациент «отказался сотрудничать».
В своем заявлении в прокуратуру 22 июля 2004 года в контексте национального разбирательства (описанного в разделе В ниже), М. В., врач, который лечил г-на Кампеану в Центре размещения, оправдывала непредоставление соответствующего лечения или информации тем, что она не знала, нужно ли будет, в зависимости от результатов последнего обследования (см. пункт 9 выше), изменить его лечение.
Медики, осмотревшие г-на Кампеану при поступлении в МСОЦ, пришли к выводу, что он страдает «тяжелой степенью умственной отсталости, недоеданием и заражен ВИЧ-инфекцией». В то время, при росте 168 сантиметров, он весил 45 килограммов. Было отмечено, что «он не может ориентироваться во времени и пространстве, не способен самостоятельно есть и заботиться о своей личной гигиене».
15. Вечером 6 февраля 2004 года г-н Кампеану впал в состояние возбуждения. Согласно вышеупомянутому докладу МСОЦ (см. пункт 14 выше), утром 7 февраля 2004 года он «стал жестоким, нападал на других пациентов, разбил окно, разорвал матрас, свою одежду и простыни». Чтобы его успокоить, ему дали фенобарбитал, а затем диазепам.

4. Обследование в ПМК

16. 9 февраля 2004 года г-н Кампеану был доставлен в ПМК для экспертизы, диагностики и лечения, так как это было самое близкое психиатрическое учреждение. Ему снова был поставлен диагноз «тяжелая умственная отсталость». Тем не менее, его состояние не было признано «психиатрически неотложным» поскольку «он не был возбужден». Доктор Л.Г. поставил ему диагноз «средняя умственная отсталость» и рекомендовал седативные медикаменты (карбамазепин и диазепам).
Согласно медицинской документации, хранящейся в ПМК, после поступления г-на Кампеану в клинику было невозможно получить какую-либо информацию о его состоянии здоровья, так как он «отказался сотрудничать». В заявлении следственным органам 8 декабря 2005 года, д-р Д.М. из ПМК заявил, что «пациент отличался тем, что с ним не было возможности общаться, и он имел психические отклонения».

5. Возвращение в МСОЦ

17. Г-н Кампеану был возвращен в МСОЦ в тот же день, и к тому времени его здоровье значительно ухудшилось. В то время, МСОЦ получил запас АРВ-препаратов, и лечение г-на Кампеану этими препаратами было возобновлено. Несмотря на принятые меры, его состояние не улучшилось, в медицинских записях говорится, что он по-прежнему был «возбужден» и «склонен к насилию».
18. МСОЦ решил, что, поскольку у него нет необходимых возможностей для лечения г-на Кампеану, его невозможно оставить там. Больница направила запрос в Центр размещения с просьбой перевести его в другое учреждение. Тем не менее, Центр размещения отклонил просьбу на том основании, что г-н Кампеану находится уже «вне его юрисдикции».
19. 11 февраля 2004 Э.О., директор МСОЦ, обратилась в Департамент общественного здравоохранения округа Долж и попросила предложить решение, которое позволило бы поместить г-на Кампеану в учреждение, которое больше подходит для его лечения. Ей посоветовали поместить г-на Кампеану в ПМК на четыре-пять дней для психиатрического лечения.

6. Перевод в ПМК

20. 13 февраля 2004 г-н Кампеану был переведен из МСОЦ в ПМК, с тем, чтобы он провел там три или четыре дня для исправления его гиперагрессивного поведения. Он был помещен в психиатрическое отделение V.
21. 15 февраля 2004 года г-н Кампеану был помещен под наблюдение доктора Л.Г. Учитывая тот факт, что г-н Кампеану был ВИЧ-инфицированным, доктор решила перевести его в психиатрическое отделение VI. Она продолжала нести ответственность за его психиатрическое лечение, так как среди сотрудников этого отделения не было психиатров, а только два терапевта.
22. 19 февраля 2004 года г-н Кампеану перестал есть и отказался принимать лекарства. Поэтому он ему были назначены внутривенные вливания, в которые входили глюкоза и витамины. При осмотре врачом, его состояние было признано «в целом плохим».

7. Посещение сотрудниками ЦПР

23. 20 февраля 2004 года команда наблюдателей из ЦПР посетила ПМК и исследовала состояние г-на Кампеану. Согласно информации, содержащейся в докладе сотрудников ЦПР об этом визите, г-н Кампеану находился в одиночестве в изолированном помещении, неотапливаемом и запертом, где была только кровать без постельных принадлежностей. Он был одет только в пижамную куртку. В то время он не мог ни есть, ни пользоваться туалетом без посторонней помощи. Однако сотрудники ПМК отказывались помогать ему, якобы опасаясь, что они могут заразиться ВИЧ. Таким образом, единственным питанием, которое получал г-н Кампеану, была глюкоза, поступающая через капельницу. В докладе делается вывод, что больница не предоставила г-ну Кампеану основное лечение и уход.
Представители ЦПР заявили, что они попросили немедленно перевести г-на Кампеану в инфекционную больницу города Крайова, где он мог бы получить соответствующее лечение. Тем не менее, менеджер больницы отклонил эту просьбу, заявив, что пациент «имеет не медицинские, а социальные проблемы», и что в любом случае он не перенесет переезд.
24. Валентин Кампеану скончался вечером 20 февраля 2004 года. Согласно свидетельству о смерти, выданному 23 февраля 2004 года, непосредственной причиной смерти была кардиореспираторная недостаточность. В свидетельстве также отмечено, что «исходным болезненным состоянием» была ВИЧ-инфекция, а «умственная отсталость» указана в качестве «еще одного важного болезненного состояния».
25. Несмотря на правовые положения, которые предусматривают обязательное вскрытие, если смерть наступила в психиатрической больнице (Объединенный Приказ №1134/255/2000 Министра юстиции и Министра здравоохранения), сотрудники ПМК не провели вскрытие тела, заявив, что «эту смерть нельзя считать подозрительной, принимая во внимание два серьезных заболевания пациента» (а именно умственную отсталость и ВИЧ-инфекцию).
26. Не зная о смерти г-на Кампеану, 21 февраля 2004 года ЦПР подготовил несколько срочных писем, и направил их представителям местных и центральных государственных органов, в том числе министру здравоохранения, префекту округа Долж, мэру Пояна-Маре и руководителю Департамента общественного здравоохранения округа Долж, подчеркнув крайне критическое состояние г-на Кампеану и тот факт, что он был переведен в учреждение, которое не может предоставить ему надлежащий уход, с учетом его ВИЧ-инфекции. ЦПР далее критиковал неадекватное лечение, которое получал г-н Кампеану, и попросил принять чрезвычайные меры для урегулирования ситуации. Далее ЦПР заявил, что помещение г-на Кампеану в МСОЦ и его последующий перевод в ПМК представляли собой нарушение его прав человека, и призвал провести надлежащее расследование.
22 февраля 2004 года ЦПР выпустил пресс-релиз, освещающий условия в ПМК и лечение, получаемое ее пациентами, уделив особое внимание случаю г-на Кампеану. В своем пресс-релизе ЦПР также призвал принять срочные меры.

B. Национальные разбирательства

1. Уголовные жалобы, поданные ЦПР

27. 15 июня 2004 года УПР обратился к Генеральному прокурору с просьбой предоставить обновленную информацию о состоянии производства по уголовной жалобе, поданной ЦПР 23 февраля 2004 года в связи с обстоятельствами, которые привели к смерти Валентина Кампеану; в жалобе ЦПР подчеркнул, что г-н Кампеану не был помещен в соответствующее медицинское учреждение, как того требовало его медицинское и психическое состояние.
28. В тот же день, ЦПР подал еще две уголовных жалобы: одну в прокуратуру при районном суде Крайова, а другую – в прокуратуру при суде округа Долж. ЦПР повторил свою просьбу о возбуждении уголовного дела в связи с обстоятельствами, которые привели к смерти господина Кампеану, утверждая, что были совершены следующие преступления:
(i) халатность со стороны сотрудников Департамента по защите детей и Центра размещения (статья 249 § 1 Уголовного кодекса);
(ii) должностные преступления, бездействие, принесшее вред интересам лица, и подвержение опасности лица, которое не в состоянии самостоятельно заботиться о себе, со стороны сотрудников МСОЦ (статьи 246 и 314 Уголовного кодекса); и
(iii) убийство по небрежности или подвержение опасности лица, которое не в состоянии самостоятельно заботиться о себе, со стороны сотрудников ПМК (статья 178 § 2 и статья 314 Уголовного кодекса).
ЦПР также утверждал, что Медицинская комиссия ошибочно присвоила г-ну Кампеану среднюю группу инвалидности, в отличие от предыдущих и последующих диагнозов (см. пункт 9 выше). В свою очередь, Департамент по защите детей не возбудил дело о назначении опекуна по достижении г-ном Кампеану совершеннолетия, в нарушение действующего законодательства.
Кроме того, Центр размещения не предоставил персоналу МСОЦ необходимые АРВ-препараты, когда г-н Кампеану был переведен туда 5 февраля 2004 года, что могло привести к его смерти через две недели.
ЦПР также заявил, что перевод из МСОЦ в ПМК был ненужным, неправильным и противоречащим действующему законодательству, поскольку эта мера была принята без согласия пациента или его представителя, в соответствии с требованиями Закона о правах пациентов (Закон № 46/2003).
Наконец, ЦПР утверждал, что в ПМК г-н Кампеану не получал должного ухода, лечения и питания.
29. 22 августа 2004 года Генеральная прокуратура сообщила ЦПР, что дело было направлено в прокуратуру при суде округа Долж для проведения расследования.
31 августа 2004 года прокуратура при суде округа Долж сообщила ЦПР, что по его жалобе было возбуждено уголовное дело, и что расследование поручено управлению уголовного розыска Департамента полиции округа Долж (далее – «Департамент полиции»).

2. Заключение судмедэкспертизы

30. 14 сентября 2004 года, по поручению прокуратуры, Институт судебной медицины города Крайова провел судебно-медицинскую экспертизу. На основании имеющихся медицинских документов, эксперты пришли к следующим выводам:
«Лечение, рекомендованное пациенту в связи с ВИЧ и его психическим заболеванием, было правильным и целесообразным с точки зрения дозировки, с учетом клинического и иммунологического состояния пациента.
Не может быть установлено, действительно ли пациент принимал предписанные лекарства, учитывая его серьезную психосоматическую деградацию».
31. 22 октября 2004 тело Валентина Кампеану было эксгумировано, и было проведено вскрытие. Заключение судебно-медицинской экспертизы, датированное 2 февраля 2005 года, отмечает явные признаки кахексии и гласит:
«...Смерть не была насильственной. Она была связана с кардиореспираторной недостаточностью, вызванной пневмонией, осложнением, возникшим вследствие прогрессирования ВИЧ-инфекции. По результатам эксгумации, никаких следов насилия не обнаружено».

3. Решения прокуратуры

32. 19 июля 2005 года прокуратура при суде округа Долж приняла решение не возбуждать уголовное дело, постановив, в частности, что, по имеющимся свидетельствам, лечение, предоставленное пациенту, было надлежащим, и его смерть не была насильственной, а скорее была вызвана осложнением вследствие прогрессирования ВИЧ-инфекции.
33. 8 августа 2005 ЦПР подал жалобу против этого решения Главному прокурору прокуратуры при суде округа Долж, утверждая, в частности, что некоторые представления ЦПР в отношении медицинской помощи, оказанной пациенту, предполагаемого прекращения АРВ-терапии и условий жизни в больницах не были рассмотрены.
23 августа 2005 Главный прокурор удовлетворил жалобу, отменил решение от 19 июля 2005 года и приказал повторно провести расследование таким образом, чтобы все аспекты дела были рассмотрены. Были даны конкретные инструкции относительно исследования конкретных медицинских документов, как только они будут получены из инфекционной больницы Крайова, Центра размещения, МСОЦ и ПМК. Должны были быть опрошены врачи, лечившие г-на Кампеану. Следовало внимательно изучить обстоятельства, при которых проводилась или не проводилась АРВ-терапия, когда пациент находился в МСОЦ и ПМК, особенно с учетом того факта, что медицинские документы ПМК не содержали никаких сведений на этот счет.
34. 11 декабря 2006 года прокуратура при суде округа Долж постановила, что, в соответствии с новыми процедурными правилами, она не обладает юрисдикцией проводить расследование, и передала материалы дела в прокуратуру при районном суде Калафат.

4. Дисциплинарное разбирательство

35. 11 января 2006 года Департамент полиции попросил Медицинскую ассоциацию округа Долж (далее – «Медицинская ассоциация») представить свое мнение о том, «был ли выбранный терапевтический подход правильным с точки зрения диагноза [указанного в отчете о вскрытии], или содержит ли выбранный терапевтический подход признаки медицинской халатности».
20 июля 2006 года, Дисциплинарный совет Медицинской ассоциации постановил, что нет никаких оснований для принятия дисциплинарных мер в отношении сотрудников ПМК:
«...Психотропное лечение, как отмечено в общей сводке клинических наблюдений ПМК, было уместным... [и поэтому]... полученная информация позволяет сделать вывод, что решения врачей были правильными, без всяких оснований для подозрений в медицинской халатности при лечении оппортунистической инфекции, связанной с ВИЧ».
Это решение было оспорено Департаментом полиции, но 23 ноября 2006 года протест был отклонен как несвоевременный.

5. Новое решение об отсутствии оснований для возбуждения уголовного дела и последующие жалобы

36. 30 марта 2007 года прокуратура при районном суде Калафат приняла новое решение не возбуждать уголовное дело. В своем решении прокурор сослался на доказательства, содержащиеся в материалах дела, а также на решение, принятое Дисциплинарным советом Медицинской ассоциации.
37. ЦПР обжаловал это решение, утверждая, что большинство инструкций, приведенных в решении Главного прокурора от 23 августа 2005 года (см. пункт 33 выше), были проигнорированы. 4 июня 2007 года Главный прокурор прокуратуры при районном суде Калафат отклонил жалобу. В своем решении прокурор сослался на выводы судебно-медицинской экспертизы от 14 сентября 2004 года и решение Медицинской ассоциации 20 июля 2006 года.
10 августа 2007 года ЦПР обжаловал это решение в районный суд Калафат.
38. 3 октября 2007 года районный суд Калафат удовлетворил жалобу, отменил решения от 30 марта 2007 и 4 июня 2007 года, и распорядился возобновить расследование, заявив, что некоторые аспекты смерти г-на Кампеану не были рассмотрены, и что необходимо собрать больше доказательств.
Суд, в частности, отметил такие недостатки: большинство документов, которые должны были быть получены из инфекционной больницы в Крайова и Центра размещения, не были приложены к материалам дела (судебные документы, на основании которых г-н Кампеану был помещен в МСОЦ и переведен в ПМК; результаты проведенных клинических и параклинических исследований; опросы врачей и медсестер, которые отвечали за лечение г-на Кампеану, и правила тестирования на ВИЧ). Противоречия в показаниях лиц, принимавших участие в помещении г-на Кампеану в МСОЦ, не были прояснены, так же, как и обстоятельства, связанные с прерыванием его лечения АРВ-препаратами после перевода в ПМК. Кроме того, не были прояснены противоречия в показаниях медицинского персонала МСОЦ и ПМК в отношении «возбужденного состояния» г-на Кампеану.
Следователи также не установили, прошел ли г-н Кампеану необходимое обследование после поступления в ПМК, и получал ли он АРВ-препараты и другие необходимые лекарства. Следователи не установили происхождение отеков на лице и нижних конечностях г-на Кампеану, и не выяснили, был ли правильным способ лечения, выбранный врачами ПМК. Учитывая эти недоработки, запрос о заключении Медицинской ассоциации был преждевременным, и должен был быть сделан повторно после завершения следствия.
39. Прокуратура при районном суде Калафат обжаловала это решение. 4 апреля 2008 года суд округа Долж принял апелляцию к рассмотрению, отменил решение, вынесенное районным судом Калафат, и отклонил жалобу ЦПР, касающуюся решения от 30 марта 2007 года об отказе в возбуждении уголовного дела.
Суд в основном опирался на выводы судебно-медицинской экспертизы и протокол вскрытия, а также на решение Медицинской ассоциации, в которых говорилось, что причинно-следственная связь между лечением, предоставленным г-ну Кампеану, и его смертью, отсутствует.

C. Другие разбирательства, инициированные ЦПР

1. В отношении г-на Кампеану

40. В ответ на жалобы, поданные ЦПР (см. пункт 26 выше), 8 марта 2004 года префект округа Долж создал комиссию для расследования обстоятельств смерти Валентина Кампеану. Комиссия включала представителей Департамента по защите детей, Департамента здравоохранения, управления уголовного розыска Департамента полиции и префектуры. Комиссии было дано десять дней на то, чтобы завершить расследование и представить доклад о своих выводах.
В своем докладе комиссия пришла к выводу, что все процедуры, связанные с лечением г-на Кампеану после его перевода из Центра размещения, были законными и обоснованными с учетом его диагноза. Комиссия установила только одну недоработку, состоящую в том, что вскрытие не было проведено сразу после смерти г-на Кампеану, в нарушение действующего законодательства (см. пункт 25 выше).
41. 26 июня 2004 года ЦПР подал жалобу в Национальный орган по вопросам защиты и усыновления детей (далее – «Национальный орган»), подвергнув критике ряд недостатков, касающихся, в основном, того, что г-ну Кампеану не был назначен опекун, и что он не был помещен в соответствующее медицинское учреждение. ЦПР подтвердил свою жалобу 4 августа 2004 года, утверждая, что противоправный перевод г-на Кампеану в ПМК может вызвать вопросы в соответствии со статьей 5 § 1 (е) Конвенции.
В ответ на эти обвинения, 21 октября 2004 года Национальный орган опубликовал доклад об обстоятельствах смерти г-на Кампеану. Национальный орган признал, что, приняв решение о помещении г-на Кампеану в ПМК, Комиссия превысила свои полномочия. Тем не менее, он заявил, что в любом случае это решение не имело значения, поскольку это учреждение с самого начала отказалось принять г-на Кампеану (см. пункт 11 выше).
Национальный орган пришел к выводу, что, при помещении г-на Кампеану в МСОЦ, Департамент по защите детей действовал в соответствии с принципами профессиональной этики и современной практики. В то же время, Национальный орган заявил, что Департамент не был уполномочен принимать решение о последующем переводе г-на Кампеану в ПМК.
Кроме того, Национальный орган отказался выразить мнение о якобы неправомерном присвоении г-ну Кампеану средней группы инвалидности, или о событиях, которые произошли после его помещения в МСОЦ.
42. 24 марта 2004 Департамент общественного здравоохранения округа Долж сообщил ЦПР, что комиссия, включающая ряд должностных лиц округа, пришла к выводу, что в связи со смертью г-на Кампеану «не были нарушены никакие права человека», поскольку его последовательные госпитализации были оправданными в соответствии со статьей 9 Закона № 584/2002 о мерах по предупреждению распространения ВИЧ-инфекции и защите лиц, инфицированных ВИЧ или больных СПИДом.

2. В отношении других пациентов

43. 16 марта 2005 года, после возбуждения уголовного дела по факту смерти семнадцати пациентов в ПМК, Генеральная прокуратура направила письмо в Министерство здравоохранения, требуя от него принять определенные административные меры для урегулирования ситуации в больнице. Отмечая, что в связи со смертью этих пациентов не было выявлено никаких преступных деяний, Генеральная прокуратура отметила в своем письме «административные недостатки», наблюдаемые в больнице, и призвала принять соответствующие меры в отношении следующих проблем:
«Отсутствие отопления в помещениях для пациентов; недостаточная калорийность пищевых продуктов; недостаточное количество персонала; плохая подготовка персонала для оказания помощи пациентам с умственными недостатками; отсутствие эффективных лекарств; крайне ограниченные возможности для проведения параклинических исследований..., все эти факторы способствуют возникновению инфекционных заболеваний, а также их фатальному развитию...»
44. В решении от 15 июня 2006 года в отношении уголовной жалобы, поданной ЦПР от имени другого пациента, П.К., который умер в ПМК, Верховный кассационный суд отклонил возражение прокурора, что ЦПР не имел права обращаться в суд. Он установил, что ЦПР, с учетом своей сферы деятельности и поставленных целей защиты прав человека, имел право обращаться в суд с уголовной жалобой для выяснения обстоятельств смерти семнадцати пациентов умерли в ПМК в январе и феврале 2004 года. Суд постановил:
«Высокий Суд считает, что ЦПР можно рассматривать как «любое другое лицо, чьи законные интересы пострадали» по смыслу статьи 2781 Уголовно-процессуального кодекса. Интерес ЦПР заключается в его просьбе установить и разъяснить обстоятельства, приведшие к гибели семнадцати больных в ПМК в январе и феврале 2004 года; таким образом, его целью является защита права на жизнь и запрет пыток и жестокого обращения... путем инициирования официального уголовного расследования, которое было бы эффективным и исчерпывающим для того, чтобы определить лиц, ответственных за нарушения вышеуказанных прав, в соответствии с требованиями статей 2 и 3 Европейской Конвенции по правам человека. [Действия ЦПР также направлены] на повышение осведомленности общества в отношении необходимости защиты основных прав и свобод человека и обеспечения доступа к правосудию, что соответствует заявленным целям НПО.
Его законный интерес был продемонстрирован путем инициирования расследования, которое в настоящее время еще не закончено.
В то же время, права ЦПР на подачу жалобы в соответствии со статьей 2781... представляет собой средство правовой защиты, которым воспользовался заявитель, в соответствии с положениями статьи 13 Европейской Конвенции по правам человека...»

D. Экспертное заключение, представленное ЦПР

45. ЦПР представил экспертное заключение от 4 января 2012 года, составленное доктором Адрианом ван Эсом, членом судебно-медицинской консультативной группы и директором Международной федерации организаций здравоохранения и правозащитных организаций (IFHHRO), при содействии Анка Боериу, руководитель проектов IFHHRO. Это заключение основано на копиях доказательств, которые ЦПР также представил Суду, включая медицинскую документацию МСОЦ и ПМК.
В экспертном заключении упоминаются «неполные, некачественные, часто отсутствующие или утерянные» медицинские документы ПМК и МСОЦ, в которых описание клинической ситуации г-на Кампеану было «крайне скудным». Отмечено, что, находясь в ПМК, пациент ни разу не был осмотрен специалистом по инфекционным заболеваниям. Кроме того, вопреки законодательству Румынии, вскрытие не было сделано сразу после смерти пациента.
Что касается АРВ-терапии, имеющиеся документы не позволяют получить достоверную информацию относительно того, проводилась ли эта терапия на постоянной основе. Таким образом, возможно, в результате ненадлежащего лечения у г-на Кампеану возник рецидив ВИЧ, а также оппортунистические инфекции, такие как пневмоцистная пневмония (пневмония указана в протоколе вскрытия как причина смерти). В заключении отмечено, что пневмония не была диагностирована, и пациент не проходил лечение по этому поводу в ПМК или МСОЦ, хотя это – очень распространенное заболевание у ВИЧ-инфицированных. Общие лабораторные тесты для контроля ВИЧ-статуса пациента никогда не проводились.
Эксперты заявили, что некоторые поведенческие проявления, интерпретированные как психические расстройства, могли быть вызваны септицемией.
Таким образом, в связи с риском, вызванным прекращением АРВ-терапии, возможностью оппортунистических инфекций и туберкулезом, г-н Кампеану должен был быть помещен в инфекционное отделение больницы общего профиля, а не в психиатрическое учреждение.
46. В докладе делается вывод, что смерть г-на Кампеану в ПМК стала результатом «грубой медицинской халатности». Лечение ВИЧ и оппортунистических инфекций, а также консультирование и лечение, предоставляемые пациенту в связи с его тяжелой умственной отсталостью, не соответствовали международным стандартам и медицинской этике. Кроме того, дисциплинарное рассмотрение Дисциплинарным советом Медицинской ассоциации было проведено поверхностно и небрежно, в отсутствие важной медицинской документации.

E. Информация о медицинских учреждениях в Цетате и Пояна Маре

1. Психоневрологическая клиника в Пояна Маре

47. ПМК расположена в округе Долж на юге Румынии, в 80 км от города Крайова, на бывшей армейской базе, занимающей тридцать шесть гектаров. ПМК имеет возможность принять 500 пациентов, на добровольной или недобровольной основе, в последнем случае – по результатам гражданского либо уголовного судопроизводства. Еще несколько лет назад в больнице не было отделения для пациентов, страдающих туберкулезом. Отделение было перенесено в соседний город в результате давления со стороны ряда национальных и международных организаций, в том числе Европейского комитета по предупреждению пыток (далее - «КПП»).
На момент указанных событий, а именно в феврале 2004 года, в ПМК находилось 436 пациентов. Медицинский персонал включал пять психиатров, четыре психиатра-резидента и шесть терапевтов.
Согласно отчету КПП 2004 года (см. пункт 77 ниже), в течение двух последовательных зим 109 пациентов ПМК умерли при подозрительных обстоятельствах – восемьдесят один с января по декабрь 2003 года, и двадцать восемь в течение первых пяти месяцев 2004 года. КПП посещал ПМК три раза – в 1995, 1999 и 2004 годах; его последний визит был специально направлен на изучение тревожного роста смертности. После каждого посещения КПП выступал с весьма критическими докладами, подчеркивая «бесчеловечные и унижающие достоинство условия жизни» в ПМК.
По итогам визита в некоторые из медицинских учреждений, признанных проблематичными в докладах КПП (включая ПМК), 2 сентября 2003 года Министерство здравоохранения опубликовало доклад. Министерство пришло к выводу, что в ПМК пациентам не оказывается надлежащая медицинская помощь, либо потому, что не наблюдается никакой связи между психиатрическим диагнозом и предоставляемым лечением, либо потому, что медицинские обследования крайне ограничены. Были выявлены некоторые недостатки, связанные с эффективностью управления и недостаточным количеством медицинского персонала по отношению к числу пациентов.

2. Центр медико-социальной помощи в Цетате

48. Как следует из информации, полученной от ЦПР, в начале 2004 года МСОЦ был небольшим центром медико-социальной помощи, вместимостью двадцать коек; в то время в МСОЦ находилось восемнадцать пациентов. До 1 января 2004 года, когда МСОЦ стал центром медико-социальной помощи, он был психиатрической клиникой.
Согласно свидетельству об аккредитации МСОЦ на 2006-2009 годы, центр был уполномочен оказывать услуги взрослым людям, находящимся в сложной семейной ситуации, с акцентом на социальную составляющую медико-социальной помощи.

II. СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО И ПРАКТИКА

A. Уголовный кодекс Румынии

49. Соответствующие положения Уголовного кодекса Румынии, действовавшего во время оспариваемых событий, гласят:
Статья 114 – Помещение в медицинское учреждение
«(1) Если преступник психически болен или является наркоманом и находится в состоянии, которое представляет опасность для общества, может быть отдано распоряжение о его помещении в специальное медицинское учреждение до его выздоровления.
(2) Эта мера может также быть принята временно в ходе уголовного преследования или судебного разбирательства».
Статья 178 – Убийство по небрежности
«(2) Убийство по небрежности в результате несоблюдения правовых положений или профилактических мер, относящихся к профессиональной или торговой практике, или в результате определенной деятельности, наказывается лишением свободы на срок от двух до семи лет ».
Статья 246 – Должностные преступления и бездействие против интересов лица
«Государственный служащий, который, при исполнении служебных обязанностей, сознательно не совершает действие или совершает его неправильно, и при этом нарушает законные интересы другого лица, наказывается лишением свободы на срок от шести месяцев до трех лет».
Статья 249 – Халатность при исполнении служебных обязанностей
«(1) Нарушение служебного долга в результате халатности со стороны государственного служащего, состоящей в неисполнении или неправильном исполнении его служебных обязанностей, если такое нарушение нанесло значительный вред надлежащей работе государственного органа, учреждения или юридического лица, или привело к повреждению его имущества, или нанесло значительный вред законным интересам другого лица, наказывается лишением свободы на срок от одного месяца до двух лет или штрафом».
Статья 314 – Подвержение опасности лица, которое не в состоянии самостоятельно заботиться о себе
«(1) Отказ или оставление в беспомощном состоянии ребенка или лица, которое не в состоянии самостоятельно заботиться о себе, совершенное любым способом лицом, которому поручен контроль или уход за ним, [или] подвержение его жизни, здоровья или физической неприкосновенности непосредственной опасности, наказывается лишением свободы на срок от одного до трех лет...»

B. Уголовно-процессуальный кодекс Румынии

50. Процедура подачи в суд жалоб против решений, принятых прокуратурой в ходе уголовного расследования, изложена в статьях 275-2781 Кодекса, действовавших во время оспариваемых событий. Соответствующие положения этих статей гласят:
Статья 275
«Любое лицо может подать жалобу в отношении мер и решений, принятых в ходе уголовного расследования, если они нанесли вред его законным интересам…»
Статья 278
«Жалобы на меры или решения, принятые прокурором или применяемые по запросу последнего, рассматриваются... главным прокурором соответствующего подразделения …»
Статья 2781
«(1) После отклонения прокурором жалобы, поданной в соответствии со статьями 275-278 в отношении прекращения уголовного расследования... на основании решения об отказе в возбуждении уголовного дела (neurmărire penală)..., потерпевшая сторона или любое другое лицо, чьи законные интересы пострадали, могут подать жалобу, в течение двадцати дней после уведомления об оспариваемом решении, в суд, который обычно обладает юрисдикцией для рассмотрения дела в первой инстанции...
(4) Лицо, в отношении которого прокурор решил прекратить уголовное расследование, а также лицо, подавшее жалобу на это решение, вызывается в суд. В случае получения законного вызова, неявка этих лиц в суд не препятствует рассмотрению дела. ...
(5) Присутствие прокурора в суде является обязательным.
(6) Судья предоставляет слово истцу, затем лицу, в отношении которого было прекращено уголовное расследование, и, наконец, прокурору.
(7) При рассмотрении дела, судья должен оценить оспариваемое решение на основании имеющихся документов и материалов, а также любых новых представленных документов.
(8) Судья выносит одно из следующих решений:
(a) отклоняет жалобу как несвоевременную, неприемлемую или необоснованную, и оставляет решение в силе;
(b) удовлетворяет жалобу, отменяет решение и направляет дело в прокуратуру для того, чтобы начать или возобновить уголовное расследование. Судья обязан изложить мотивы такого возврата и, в то же время, указать факты и обстоятельства, которые требуют разъяснения, а также доказательства, которые должны быть собраны;
(c) удовлетворяет жалобу, отменяет решение и, если доказательств в материалах дела достаточно, оставляет дело для дальнейшего рассмотрения в соответствии с процедурными правилами, применяемыми судами первой инстанции, и, при необходимости, апелляционными судами...
(12) Судья рассматривает жалобу в течение тридцати дней с даты получения.
(13) Жалоба, поданная в ненадлежащий орган, направляется, в административном порядке, в орган, обладающий юрисдикцией для ее рассмотрения».

C. Система социальной помощи

51. Статья 2 Национального Закона «О социальной помощи» (Закон № 705/2001), действовавшего в соответствующее время, определяет систему социальной помощи следующим образом:
«... Система институтов и мер, с помощью которых государство, органы государственной власти и гражданского общества обеспечивают профилактику, ограничение или устранение временных или постоянных последствий ситуаций, которые могут привести к маргинализации или социальной изоляции отдельных лиц».
Статья 3 определяет сферу деятельности системы социальной помощи, а именно:
«...защита лиц, которые, по экономическим, физическим, умственным или социальным причинам, не имеют возможности удовлетворять свои социальные потребности и развивать свои собственные возможности и навыки социальной интеграции».
52. Распоряжение № 68/2003 в отношении социальных служб определяет цели государственных социальных служб и подробно описывает процесс принятия решений, касающихся оказания социальных услуг.

D. Законодательство в отношении системы здравоохранения

53. Подробное описание соответствующих правовых положений о психическом здоровье можно найти в B. v. Romania (no. 2) (no. 1285/03, §§ 42-66, 19 February 2013).
Закон № 487/2002 «О психическом здоровье и защите лиц с психическими расстройствами» (далее – «Закон о психическом здоровье 2002 года»), который вступил в силу в августе 2002 года, регулирует порядок принудительного лечения. Специальная психиатрическая комиссия должна утвердить решение лечащего психиатра о том, что человек должен оставаться в больнице для принудительного лечения в течение семидесяти двух часов после его поступления в больницу. Кроме того, эта оценка должна быть пересмотрена в течение двадцати четырех часов прокурором, решение которого, в свою очередь, может быть обжаловано в суде. Реализация положений Закона зависела от принятия необходимых нормативных актов. Эти нормативные акты были приняты 2 мая 2006 года.
54. Статья 4 Закона «О больницах» (Закон № 270/2003) предусматривает, что больницы обязаны «обеспечить адекватные жизненные условия и питание, а также профилактику инфекций». Этот закон был отменен 28 мая 2006 года, после вступления в силу Закона «О реформе здравоохранения» 2006 года (Закон № 95/2006).
55. Статья 3 Закона о правах пациентов (Закон № 46/2003) предусматривает, что «пациент имеет право на уважение как человеческое существо, без какой-либо дискриминации». Статья 35 гласит, что пациент имеет «право на непрерывную медицинскую помощь, пока его здоровье не улучшится, или пока он не выздоровеет». Кроме того, «пациент имеет право на паллиативную помощь для того, чтобы иметь возможность умереть с достоинством». Для любого медицинского вмешательства требуется согласие пациента.
56. Приказом № 1134/25.05.2000 Министра юстиции и Приказом № 255/4.04.2000 Министра здравоохранения были утверждены «Правила о процедурах, касающихся медицинских заключений и других судебно-медицинских услуг», которые гласят, в статье 34, что вскрытие должно проводиться, если смерть наступила в психиатрической больнице. Статья 44 требует от руководства медицинских учреждений передавать органам уголовного расследования информацию о проведении вскрытия.
57. Статья 9 Закона № 584/2002 «О мерах по предупреждению распространения ВИЧ-инфекции и защите лиц, инфицированных ВИЧ или больных СПИДом», гласит, что медицинские центры и врачи должны госпитализировать таких лиц и предоставлять им соответствующую медицинскую помощь с учетом их специфических симптомов.

E. Система опеки

1. Опека над несовершеннолетними

58. Статьи 113-141 Семейного кодекса, действовавшего в то время, регулируют опеку над несовершеннолетними, чьи родители умерли, неизвестны, лишены родительских прав, недееспособны, безвестно отсутствуют или объявлены умершими по решению суда. Семейный кодекс регулирует условия установления опеки и назначения опекуна (tutore), обязанности опекуна, условия отстранения опекуна и прекращения опеки. Учреждением с самым широким кругом обязанностей в этой области являлся орган опеки и попечительства (autoritatea tutelară), уполномоченный, в частности, осуществлять надзор за деятельностью опекунов.
В настоящее время, опека регулируется статьями 110-163 Гражданского кодекса. Новый Гражданский кодекс был опубликован в «Официальном вестнике» № 511 от 24 июля 2009 года и впоследствии переиздан в «Официальном вестнике» № 505 от 15 июля 2011 года. Он вступил в силу 1 октября 2011 года.

2. Процедура признания недееспособности и опека над лицами с ограниченными возможностями

59. Статьи 142-151 Семейного кодекса, действовавшего в то время, регулируют процедуру признания недееспособности (interdicţie), в результате чего человек, который не может управлять своими делами, теряет правоспособность.
Решение о недееспособности может быть вынесено и отменено судом в отношении «лица, которое не способно заботиться о своих интересах из-за психического расстройства или инвалидности». Разбирательство в отношении недееспособности может быть инициировано широким кругом лиц, в частности, соответствующими государственными органами, занимающимися защитой несовершеннолетних, или любым заинтересованным лицом. После признания лица недееспособным, ему назначается опекун, который будет его представлять, с полномочиями, аналогичными опекуну несовершеннолетнего.
Хотя процедура признания недееспособности может также применяться к несовершеннолетним, она, в основном, направлена на взрослых с ограниченными возможностями.
Вышеупомянутые положения, с изменениями и дополнениями, были позднее включены в Гражданский кодекс (статьи 164-177).
60. Статьи 152-157 Семейного кодекса, действовавшего в то время, предусматривают процедуру установления временной опеки (curatela), предназначенной для лиц, которые, даже если они не признаны недееспособными, не в состоянии защищать свои интересы должным образом или назначить представителя. Соответствующие положения этих статей гласят:
Статья 152
«Помимо других случаев, предусмотренных законом, орган опеки и попечительства назначает временного опекуна в следующих случаях:
(a) если, по причине старости, болезни или физического недуга, лицо, даже если оно сохраняет дееспособность, не способно лично управлять своим имуществом или надлежащим образом защищать свои интересы и, по уважительным причинам, не может назначить своего представителя;
(b) если, по причине болезни или по другим причинам, лицо, даже если оно сохраняет дееспособность, не способно, лично или через своего представителя, принимать необходимые меры в ситуациях, требующих срочных действий;
(c) если, по причине болезни или по другим причинам, родитель или назначенный опекун (tutore) не может выполнять соответствующие действия; ...»
Статья 153
«В ситуациях, указанных в статье 152, назначение временного опекуна (curator) не влияет на дееспособность человека, представленного опекуном».
Статья 154
«(1) Временная опека (curatela) может быть установлена по просьбе лица, которое хочет быть представленным, супругом или родственниками этого лица, любым из лиц, указанных в статье 115, или опекуном (tutore) в ситуации, упомянутой в статье 152 (с). Орган опеки также может установить опеку по собственной инициативе.
(2) Опека может быть установлена только с согласия лица быть представленным, за исключением ситуаций, когда такое согласие не может быть дано...»
Статья 157
«Если причины, которые привели к установлению временного опекунства, прекратили существовать, мера должна быть отменена органом опеки по требованию опекуна, представляемого лица или любого из лиц, указанных в статье 115, либо по собственной инициативе органа опеки».
Вышеупомянутые положения, с изменениями и дополнениями, были позднее включены в Гражданский кодекс (статьи 178-186).
61. Положения Чрезвычайного постановления № 26/1997 в отношении детей, находящихся в трудной жизненной ситуации, действовавшего в то время, отличаются от положений об опеке Семейного кодекса. Статья 8 (1) Постановления гласит:

«...Если родители ребенка умерли, неизвестны, недееспособны, объявлены умершими по решению суда, отсутствуют или лишены родительских прав, и если опека не была установлена, если окончательным решением суда установлено, что от ребенка отказались, и если суд не принял решение оставить ребенка с семьей или физическим лицом в соответствии с законом, родительские права осуществляются Советом графства, ... через его комиссию по защите детей».
Чрезвычайное постановление № 26/1997 было отменено с 1 января 2005 года, после вступления в силу нового законодательства в отношении защиты и поощрения прав детей (Закон № 272/2004).
62. Приказ № 726/2002 «О критериях, на основании которых устанавливаются категории инвалидности для взрослых», описывает лиц с «тяжелой умственной отсталостью» следующим образом:
«У них низкий уровень психомоторного развития, скудные или вообще отсутствующие языковые навыки; они могут научиться говорить; они могут выучить алфавит и освоить основы счета. Они могут быть в состоянии выполнять простые задачи под строгим надзором. Они могут адаптироваться к жизни в обществе в домах престарелых или в семье, если они не имеют другого заболевания, требующего особого ухода».
63. В Законе № 519/2002 «Об особой защите и трудоустройстве лиц с ограниченными возможностями» перечислены социальные права таких лиц. Этот закон был отменен после вступления в силу Закона «О защите инвалидов» (Закон № 448/2006) 21 декабря 2006 года. Статья 23 Закона, в первоначальном варианте, предусматривает, что лица с ограниченными возможностями должны быть защищены от халатности и злоупотреблений, в том числе посредством правовой помощи и, при необходимости, путем помещения под опеку. В соответствии со статьей 25 Закона в новой редакции 2008 года, лица с ограниченными возможностями должны быть защищены от халатности и злоупотреблений, и от любой дискриминации по признаку их местопребывания. Люди, которые полностью или частично не в состоянии управлять своими делами, имеют право на правовую защиту в виде полной или частичной опеки, а также на юридическую помощь. Кроме того, если лицо с ограниченными возможностями не имеет родителей или иного лица, которое может согласиться выступить в качестве его опекуна, суд может назначить в качестве опекуна орган местного государственного управления или частное лицо, осуществляющее уход за лицом с ограниченными возможностями.

III. СООТВЕТСТВУЮЩИЕ МЕЖДУНАРОДНЫЕ ДОКУМЕНТЫ

A. Вопрос locus standi

1. Конвенция Организации Объединенных Наций о правах инвалидов (КПИ), принятая Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Наций 13 декабря 2006 года (Резолюция A/RES/61/106)

64. КПИ, цель которой заключается в поощрении, защите и обеспечении полного и равного осуществления всеми инвалидами всех прав человека и основных свобод, а также в поощрении уважения присущего им достоинства, была ратифицирована Румынией 31 января 2011 года. Она, в частности, гласит:
Статья 5 – Равенство и недискриминация
«1. Государства-участники признают, что все лица равны перед законом и по нему и имеют право на равную защиту закона и равное пользование им без всякой дискриминации.
2. Государства-участники запрещают любую дискриминацию по признаку инвалидности и гарантируют инвалидам равную и эффективную правовую защиту от дискриминации на любой почве.
3. Для поощрения равенства и устранения дискриминации государства-участники предпринимают все надлежащие шаги к обеспечению разумного приспособления.
4. Конкретные меры, необходимые для ускорения или достижения фактического равенства инвалидов, не считаются дискриминацией по смыслу настоящей Конвенции».
Статья 10 – Право на жизнь
«Государства-участники вновь подтверждают неотъемлемое право каждого человека на жизнь и принимают все необходимые меры для обеспечения его эффективного осуществления инвалидами наравне с другими».
Статья 12 – Равенство перед законом
«1. Государства-участники подтверждают, что каждый инвалид, где бы он ни находился, имеет право на равную правовую защиту.
2. Государства-участники признают, что инвалиды обладают правоспособностью наравне с другими во всех аспектах жизни.
3. Государства-участники принимают надлежащие меры для предоставления инвалидам доступа к поддержке, которая им может потребоваться при реализации своей правоспособности.
4. Государства-участники обеспечивают, чтобы все меры, связанные с реализацией правоспособности, предусматривали надлежащие и эффективные гарантии предотвращения злоупотреблений в соответствии с международным правом прав человека. Такие гарантии должны обеспечивать, чтобы меры, связанные с реализацией правоспособности, ориентировались на уважение прав, воли и предпочтений лица, были свободны от конфликта интересов и неуместного влияния, были соразмерны обстоятельствам этого лица и подстроены под них, применялись в течение как можно меньшего срока и регулярно проверялись компетентным, независимым и беспристрастным органом или судебной инстанцией. Эти гарантии должны быть соразмерны той степени, в которой такие меры затрагивают права и интересы данного лица…»
Статья 13 – Доступ к правосудию
«1. Государства-участники обеспечивают инвалидам наравне с другими эффективный доступ к правосудию, в том числе предусматривая процессуальные и соответствующие возрасту коррективы, облегчающие выполнение теми своей эффективной роли прямых и косвенных участников, в том числе свидетелей, во всех стадиях юридического процесса, включая стадию расследования и другие стадии предварительного производства.
2. Чтобы содействовать обеспечению инвалидам эффективного доступа к правосудию, государства-участники способствуют надлежащему обучению лиц, работающих в сфере отправления правосудия, в том числе в полиции и пенитенциарной системе».

2. Соответствующие документы Комитета по правам человека ООН

65. Первый Факультативный протокол к Международному пакту о гражданских и политических правах предусматривает компетенцию Комитета по правам человека (далее – «КПЧ») рассматривать индивидуальные жалобы в отношении предполагаемых нарушений Пакта государствами-участниками Протокола (статьи 1 и 2 Факультативного протокола). Это прямо ограничивает право на подачу сообщений, которые могут подаваться только физическими лицами. Таким образом, жалобы, представленные НПО, объединениями, политическими партиями или корпорациями от своего имени, как правило, признаются неприемлемыми в связи с отсутствием жертвы-физического лица (см., например, Disabled and handicapped persons in Italy v. Italy (сообщение № 163/1984)).
66. В исключительных случаях, третья сторона может представить сообщение от имени жертвы. Сообщение, представленное третьей стороной от имени предполагаемой жертвы, может рассматриваться, только если третья сторона может продемонстрировать свое право представить сообщение. Предполагаемая жертва может назначить представителя для подачи сообщения от ее имени.
67. Сообщение, поданное от имени предполагаемой жертвы, также может быть принято, если данное лицо не в состоянии лично подать сообщение (см. Правило 96 Правил процедуры КПЧ):
Правило 96
«С целью достижения решения о приемлемости сообщения Комитет или рабочая группа, учреждаемая согласно пункту 1 правила 95 настоящих правил, удостоверяется в том:
...
(b) что лицо достаточно обоснованно утверждает, что оно является жертвой нарушения этим государством-участником какого-либо из прав, изложенных в Пакте. Как правило, сообщение должно представляться самим лицом или его представителем; однако сообщение, представляемое от имени предполагаемого потерпевшего, может быть принято, когда, как представляется, соответствующее лицо не в состоянии само представить сообщение; ...»
68. Типичными примерами являются ситуации, когда жертва была похищена, исчезла или ее местонахождение неизвестно по иным причинам, когда жертва находится в заключении или в психиатрической больнице. Третья сторона (обычно близкие родственники) может представить сообщение от имени умершего лица (см., например, Mr Saimijon and Mrs Malokhat Bazarov v. Uzbekistan (сообщение № 959/2000); Panayote Celal v. Greece (сообщение № 1235/2003); Yuliya Vasilyevna Telitsina v.Russian Federation (сообщение № 888/1999); José Antonio Coronel et al. v. Colombia (сообщение № 778/1997); и Jean Miango Muiyo v. Zaire (сообщение № 194/1985)).

3. Специальный докладчик ООН по вопросам инвалидности

69. В своем докладе по вопросу о мониторинге, опубликованном в 2006 году, Специальный докладчик заявила:
«2. Лица с отклонениями в развитии особенно уязвимы к нарушениям прав человека. Кроме того, люди с ограниченными возможностями редко принимаются во внимание, они не имеют политического голоса и часто являются подгруппой уже и так маргинальных социальных групп, и потому не имеют возможности влиять на правительство. Они сталкиваются с серьезными проблемами в доступе к судебной системе для защиты своих прав, или при попытках доступа к средствам правовой защиты от нарушений; а их доступ к организациям, которые могут защитить их права, как правило, ограничен. Даже люди без инвалидности нуждаются в помощи независимых национальных и международных органов для защиты их прав человека, поэтому людям с ограниченными возможностями и их правам должно уделяться особое внимание в рамках независимых национальных и международных механизмов контроля».

4. Соответствующая судебная практика Межамериканской комиссии по правам человека

70. Статья 44 Американской конвенции о правах человека наделяет Межамериканскую комиссию по правам человека компетенцией принимать жалобы от любого физического лица или группы лиц, или любой неправительственной организации, законно признанной в одном или нескольких государствах-членах Организации американских государств (ОАГ). Статья гласит:
«Любое лицо или группа лиц, или любая неправительственная организация, законно признанная в одном или нескольких государствах-членах Организации, могут направлять в Комиссию петиции, содержащие обвинения или жалобы о нарушении настоящей Конвенции каким-либо государством-участником».
Статья 23 Правил процедуры Межамериканской комиссии по правам человека гласит, что такие петиции могут подаваться от имени третьих лиц. Статья гласит:
«Любое лицо или группа лиц, или неправительственная организация, законно признанная в одном или нескольких государствах-членах ОАГ, может направлять в Комиссию петиции, от своего имени или от имени третьих лиц, в отношении предполагаемых нарушений прав человека, признанных в… Американской Декларации прав и обязанностей человека, Американской Конвенции о правах человека, «Пакте Сан-Хосе, Коста-Рика» ... в соответствии с их соответствующими положениями, Уставом Комиссии и этими Правилами процедуры. Заявитель может назначить адвоката или другое лицо, которое будет представлять его в Комиссии, либо в самой петиции, либо в отдельном документе».
71. Межамериканская комиссия рассмотрела жалобы, поданные НПО от имени непосредственных жертв, в том числе исчезнувших или умерших людей. Например, в деле Gomes Lund et al. («Guerrilha do Araguaia») v. Brazil (протокол № 33/01), заявителем был Центр правосудия и международного права, действовавший от имени исчезнувших лиц и их ближайших родственников. Что касается компетенции ratione personae, Комиссия признала, что петиции могут подаваться организацией от имени непосредственных жертв, в соответствии со статьей 44 Американской Конвенции о правах человека. В деле Teodoro Cabrera Garcia and Rodolfo Montiel Flores v. Mexico (протокол № 11/04), Комиссия подтвердила свою юрисдикцию ratione personae в отношении рассмотрения жалоб, поданных различными организациями и частными лицами, которые утверждали, что два других лица были незаконно задержаны, подвергнуты пыткам, и заключены в тюрьму после несправедливого судебного разбирательства. В деле Escher et al. v. Brazil (протокол № 18/06), Комиссия подтвердила свою юрисдикцию ratione personae в отношении рассмотрения петиции, поданной двумя объединениями (Национальной сетью народных юристов и Центром глобального правосудия) касательно нарушения прав на надлежащую правовую процедуру, уважение чести и достоинства человека и обращение в суд, в ущерб интересам членов двух кооперативов, связанных с Движением безземельных рабочих, путем незаконного прослушивания и мониторинга их телефонных линий.
72. Дела, первоначально поданные неправительственными организациями (НПО), могут быть впоследствии переданы Комиссией в Межамериканский суд по правам человека, после принятия доклада Комиссии по существу (см., например, дело Case of the “Las Dos Erres” Massacre v. Guatemala, поданное Управлением по правам человека архиепископа Гватемалы и Центром правосудия и международного права; см. также Escher et al. v. Brazil).

5. Доклад Агентства Европейского Союза по основным правам (FRA). Доступ к правосудию в Европе: обзор проблем и возможностей

73. Доклад, опубликованный FRA в марте 2011 года подчеркивает, что эффективной защите прав уязвимых лиц на национальном уровне часто препятствуют, в частности, судебные издержки и узкая интерпретация правового статуса (см. стр. 37-54 доклада).

B. Доклады в отношении условий в ПМК

1. Доклады Европейского комитета по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания (КПП) в отношении Румынии

74. КПП исследовал ситуацию в ПМК в ходе трех визитов: в 1995, 1999 и 2004 годах.
75. В 1995 году условия жизни в ПМК были признаны настолько непригодными, что КПП решил воспользоваться статьей 8 § 5 Европейской Конвенции по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания, которая позволяет ему в исключительных обстоятельствах представлять некоторые замечания соответствующему правительству во время самого визита. В частности, Комитет отметил, что в течение семи месяцев 1995 года в ПМК умер шестьдесят один пациент, двадцать один из которых были «сильно истощены» (см. пункт 177 доклада 1995 года). ЕКПП решил просить румынское Правительство принять срочные меры для обеспечения в ПМК «основных жизненных условий».
КПП также выразил озабоченность по другим вопросам, таким как практика содержания пациентов в изолированных одиночных палатах в качестве наказания, а также отсутствие гарантий в отношении принудительной госпитализации.
76. В 1999 году КПП вернулся в ПМК. Наиболее серьезные недостатки, выявленные в этот раз, касались того факта, что число сотрудников – как специалистов, так и вспомогательного персонала – был сокращено по сравнению с 1995 годом, а также отсутствия прогресса в отношении принудительной госпитализации.
77. В июне 2004 года КПП посетил ПМК в третий раз, на этот раз в ответ на доклады, касающиеся увеличения числа умерших пациентов. На момент визита, в больнице вместимостью 500 коек находилось 472 пациента, 246 из которых содержались там на основании статьи 114 Уголовного кодекса Румынии (принудительная госпитализация по решению уголовного суда).
В своем докладе КПП отметил, что восемьдесят один пациент умер в 2003 году, и двадцать восемь – в течение первых пяти месяцев 2004 года. Увеличение числа смертей произошло, несмотря на перевод из больницы в 2002 году пациентов, страдающих туберкулезом в активной форме. Основными причинами смерти была остановка сердца, инфаркт миокарда и бронхопневмония.
Средний возраст умерших пациентов составлял пятьдесят шесть лет, а шестнадцати из них было менее сорока лет. КПП заявил, что «такие преждевременные смерти не могут быть объяснены исключительно симптомами пациентов на момент их госпитализации» (см. пункт 13 доклада 2004 года). КПП также отметил, что некоторые из этих пациентов «по-видимому, не получали достаточного ухода» (пункт 14).
КПП с озабоченностью отметил «нехватку человеческих и материальных ресурсов» в клинике (пункт 16). Он подчеркнул серьезные недостатки в качестве и количестве пищи, предоставляемой пациентам, и неудовлетворительное отопление помещений клиники.
Ввиду недостатков, обнаруженных в ПМК, в пункте 20 доклада КПП сделал следующее заявление:
«...Мы не можем исключить возможность того, что общее воздействие тяжелых условий жизни – в частности, недостаточного питания и отопления – привело к прогрессирующему ухудшению общего состояния здоровья некоторых из самых слабых больных, и что недостаток доступных медикаментов не смог предотвратить их смерть в большинстве случаев.
По мнению КПП, ситуация в клинике Пояна Маре вызывает серьезное беспокойство и требует принятия решительных мер, направленных на улучшение условий жизни, а также медицинской помощи, оказываемой пациентам. После третьего визита КПП в клинику Пояна Маре за менее чем десять лет, пришло время, когда власти должны, наконец, осознать реальные масштабы ситуации, сложившейся в этом учреждении ».
Наконец, в отношении принудительной госпитализации в порядке гражданского судопроизводства, КПП отметил, что недавно принятый Закон «О психическом здоровье» 2002 года не был реализован комплексно, в части, касающейся пациентов, которые были госпитализированы принудительно, в нарушение гарантий, предусмотренных законом (пункт 32).

2. Специальный докладчик Организации Объединенных Наций по вопросам права на здоровье

78. 2 марта 2004 года Специальный докладчик по вопросам права на здоровье, совместно со Специальным докладчиком ООН по вопросам права на питание и Специальным докладчиком ООН по вопросам пыток, написал румынскому Правительству, выражая озабоченность по поводу тревожных сообщений в отношении условий жизни в ПМК, и попросил дать пояснения по этому вопросу. Ответ Правительства был следующим (см. резюме Специального докладчика по вопросу о праве на здоровье в документе ООН E/CN.4/2005/51/Add.1):
«54. В письме от 8 марта 2004 года, Правительство ответило на сообщение, направленное Специальным докладчиком в связи с положением в психиатрической клинике в Пояна Маре. Правительство подтвердило, что румынские власти полностью понимают и разделяют озабоченность по поводу этой клиники. Обеспечение защиты инвалидов остается правительственным приоритетом, и Министерство здравоохранения начнет расследование во всех подобных медицинских учреждениях, с тем, чтобы убедиться, что клиника в Пояна Маре является единичным случаем. Что касается Пояна Маре, там уже были приняты меры для улучшения условий жизни пациентов, и эти меры будут продолжаться, пока клиника не была полностью реабилитирована. 25 февраля 2004 года Министр здравоохранения провел инспекцию в Пояна Маре. Были выявлены недостатки, связанные с отоплением и водоснабжением, приготовлением пищи, вывозом отходов, жилищных и санитарно-гигиенических условий, и медицинской помощи. Большинство проблем, связанных с медицинской помощью, было вызвано нехваткой ресурсов и плохим управлением. Правительство подтвердило необходимость следующих мер: выяснение судебно-медицинскими специалистами причины смерти пациентов, чья смерть не была связана с ранее существовавшими заболеваниями или пожилым возрастом; реализация больничного плана на 2004 год; прием на работу дополнительных медицинских специалистов; реорганизация графика работы врачей, включая работу в ночную смену; обеспечение специализированной медицинской помощи на регулярной основе; выделение дополнительных финансовых средств для улучшения условий жизни. Правительство также подтвердило, что государственный секретарь Министерства здравоохранения, а также государственный секретарь Национального органа по вопросам инвалидов, были уволены в связи с нарушениями, выявленными в психиатрической клинике Пояна Маре, и что директор клиники была заменена временным директором до проведения конкурсного отбора на замещение вакантной должности. Правительство заверило, что клиника будет тщательно контролироваться представителями Министерства здравоохранения на протяжении 2004 года, и что представители местной администрации будут принимать непосредственное участие в улучшении ситуации в больнице. Наконец, Правительство подтвердило, что Министерство здравоохранения очень скоро начнет независимое расследование всех других подобных учреждений, и примет все необходимые меры для предотвращения любых подобных ситуаций в будущем».
Во время своего официального визита в Румынию в августе 2004 года, Специальный докладчик по вопросам права на здоровье осмотрел несколько психиатрических учреждений, в том числе ПМК. Доклад по итогам визита Специального докладчика от 21 февраля 2005 года, в частности, гласит:
«61. В ходе миссии, у Специального докладчика сложилось мнение, что, несмотря на правовые и политические обязательства Правительства, в Румынии осуществление права на охрану психического здоровья остается больше стремлением, а не реальностью для многих людей с ограниченными умственными способностями.

Психиатрическая клиника в Пояна Маре
...
63. Во время своей миссии Специальный докладчик имел возможность посетить ПМК и обсудить события, которые имели место с февраля 2004 года, а также назначение нового директора клиники. Директор сообщил Специальному докладчику, что от Правительства было получено финансирование (5,7 млрд. леев) для улучшения ситуации. Ассигнования на питание были увеличены, система отопления была восстановлена, и в настоящее время идет ремонт палат и других помещений клиники. Хотя Специальный докладчик приветствует эти улучшения и высоко оценивает всех, кто этому способствовал, он настоятельно призывает Правительство обеспечить выделение достаточных ресурсов для проведения этих изменений на постоянной основе. Правительство должно также поддерживать другие необходимые меры, включая: обеспечение доступности надлежащего лечения, обеспечение необходимой реабилитации для пациентов, обеспечение доступа пациентов к эффективным механизмам рассмотрения жалоб, а также обучение персонала больницы по вопросам прав человека. Специальный докладчик понимает, что уголовные расследования обстоятельств смертей все еще продолжаются. Он будет продолжать внимательно отслеживать все изменения в ПМК. Специальный докладчик пользуется этой возможностью, чтобы признать важную роль, которую сыграли средства массовой информации и неправительственные организации по отношению к Пояна-Маре».

ПРАВО

I. ЗАЯВЛЕННОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬЕЙ 2, 3 И 13 КОНВЕНЦИИ

79. ЦПР, действуя от имени г-на Кампеану, жаловался, что он был незаконно лишен жизни в результате совместных действий и бездействия ряда государственных органов, в нарушение их правового обязательства обеспечить ему уход и лечение. Кроме того, власти не предусмотрели эффективный механизм для защиты прав лиц с ограниченными возможностями, помещаемыми на длительный срок в медицинские учреждения, в том числе путем проведения расследования подозрительных смертей.
Кроме того, ЦПР жаловался, что серьезные недостатки в оказанной г-ну Кампеану помощи и лечении в МСОЦ и ПМК, условия жизни в ПМК, и общее отношение властей и лиц, причастных к его лечению в течение последних месяцев его жизни, вместе или по отдельности, представляли собой бесчеловечное и унижающее достоинство обращение. Кроме того, официальное расследование этих утверждений о жестоком обращении не отвечало процессуальным обязательствам государства в соответствии со статьей 3.
В соответствии со статьей 13 в совокупности со статьями 2 и 3, ЦПР утверждал, что в национальной правовой системе Румынии отсутствует эффективное средство правовой защиты в отношении подозрительных смертей и/или жестокого обращения в психиатрических клиниках.
Статьи 2, 3 и 13 Конвенции, в частности, гласят:
Статья 2
«1. Право каждого лица на жизнь охраняется законом...»
Статья 3
«Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию».
Статья 13
«Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве ».

A. Приемлемость

80. Правительство утверждало, что ЦПР не имел права подавать в Суд настоящее заявление от имени покойного Валентина Кампеану, поэтому дело является неприемлемым как несовместимое ratione personae с положениями статьи 34 Конвенции, которая гласит:
«Суд может принимать жалобы от любого физического лица, любой неправительственной организации или любой группы частных лиц, которые утверждают, что явились жертвами нарушения одной из Высоких Договаривающихся Сторон их прав, признанных в настоящей Конвенции или в Протоколах к ней. Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются никоим образом не препятствовать эффективному осуществлению этого права».

1. Аргументы сторон

(a) Правительство

81. Правительство утверждало, что условия, предусмотренные статьей 34 в отношении подачи заявления в Европейский Суд, не были выполнены в данном случае; с одной стороны, ЦПР не имеет статуса жертвы, и, с другой стороны, центр не продемонстрировал, что он является законным представителем непосредственной жертвы.
Осознавая динамичное и развивающееся толкование Конвенции Судом в его прецедентном праве, Правительство тем не менее подчеркнуло, что в то время как судебное толкование допустимо, любой вид законотворчества со стороны судебных органов, путем дополнения текста Конвенции, неприемлем. Поэтому, статья 34 должна толковаться таким образом, что подавать индивидуальную жалобу могут только физические лица, неправительственные организации или группы лиц, которые утверждают, что являются жертвами или представителями предполагаемых жертв.
82. Правительство заявило, что ЦПР может рассматриваться либо как непосредственная жертва, либо как косвенная или потенциальная жертва.
Во-первых, в данном деле ЦПР не утверждал, что его собственные права были нарушены, и поэтому он не может считаться непосредственной жертвой (Правительство сослалось на Čonka and Others and the Human Rights League v. Belgium (dec.), no.51564/99, 13 March 2001).
Во-вторых, в соответствии с прецедентным правом Суда, косвенная или потенциальная жертва должна продемонстрировать, предъявив достаточные доказательства, либо существование опасности нарушения, либо то, что нарушение прав третьей стороны оказало на него какое-либо влияние вследствие существующей тесной связи, будь то природной (например, в случае члена семьи) или юридической (например, в случае опеки). В этой связи Правительство утверждало, что тот факт, что уязвимые личные обстоятельства г-на Кампеану привлекли к себе внимание ЦПР, который затем решил подать иск в национальные суды, не является достаточным основанием, чтобы считать ЦПР косвенной жертвой. В отсутствие какой-либо прочной связи между непосредственной жертвой и ЦПР, или любого решения, уполномочившего ЦПР представлять г-на Кампеану или оказывать ему помощь, ЦПР не может претендовать на статус жертвы, непосредственной или косвенной, несмотря на бесспорно уязвимое положение г-на Кампеану, и на то, что он был сиротой и не имел назначенного законного опекуна (Правительство сослалось, по контрасту, на Becker v. Denmark, no. 7011/75, решение Комиссии от 3 октября 1975 года).
83. Кроме того, по причине отсутствия каких-либо доказательств передачи полномочий, ЦПР также не может претендовать на статус представителя непосредственной жертвы (Правительство сослалось на Skjoldager v. Sweden, no. 22504/93, решение Комиссии от 17 мая 1995 года).
Правительство утверждало, что участие ЦПР в национальных разбирательствах, касающихся смерти г-на Кампеану, не означает подтверждения со стороны национальных властей его права действовать от имени непосредственной жертвы. ЦПР участвовал в национальных разбирательствах в качестве лица, чьи интересы пострадали от решения прокуратуры, а не в качестве представителя потерпевшей стороны. В этом отношении, национальное законодательство, согласно интерпретации Верховного кассационного суда Румынии в его решении от 15 июня 2006 года (см. пункт 44 выше), ограничивается признанием actio popularis в национальном разбирательстве.
84. Правительство утверждало, что данное дело должно быть отклонено Судом как actio popularis, отметив, что такие дела принимаются Судом исключительно в контексте статьи 33 Конвенции в связи с правом государств контролировать друг друга. Отметив, что другие международные органы прямо не исключают actio popularis (сославшись на статью 44 Американской конвенции о правах человека), Правительство утверждало, что каждый механизм имеет свои ограничения, недостатки и преимущества, и принятый подход является исключительно результатом переговоров между Договаривающимися Сторонами.
85. Правительство также утверждало, что румынские власти рассмотрели конкретные рекомендации КПП, в результате чего в Универсальном периодическом обзоре ООН 2013 года были отмечены позитивные изменения, касающиеся положения инвалидов в Румынии. Также был достигнут определенный прогресс в сфере национального законодательства об опеке и защите лиц с ограниченными возможностями.
Более того, поскольку в некоторых своих решениях Суд уже рассматривал вопрос о правах уязвимых пациентов, содержащихся в специальных учреждениях (Правительство сослалось на C.B. v. Romania, no. 21207/03, 20 April 2010, и Stanev v. Bulgaria [GC], no. 36760/06, ECHR 2012), Правительство утверждало, что нет никаких особых причин, связанных с соблюдением прав человека, определенных в Конвенции, чтобы продолжать рассмотрение настоящего заявления.

(b) ЦПР

86. ЦПР утверждал, что исключительные обстоятельства этого заявления требуют рассмотрения по существу; Суд может дать такую оценку, либо признав, что ЦПР является косвенной жертвой, либо посчитав, что ЦПР действует в качестве представителя г-на Кампеану.
87. С учетом того, что Суд использует гибкое толкование своих критериев приемлемости, когда этого требуют интересы прав человека, и необходимо обеспечить практический и эффективный доступ к разбирательству в Суде, ЦПР утверждал, что его право действовать от имени г-на Кампеану должно быть признано Судом. При этом Суд должен принять во внимание исключительные обстоятельства дела, то, что г-н Кампеану не мог иметь доступ к правосудию, ни непосредственно, ни через представителя, то, что национальные суды признали право ЦПР действовать от его имени, и, не в последнюю очередь, то, что ЦПР далеко не впервые действует от имени людей с ограниченными возможностями.
ЦПР далее отметил, что Суд принял свои правила для того, чтобы к нему могли обращаться жертвы, которым очень трудно, или даже невозможно соответствовать определенным критериям приемлемости, по причинам, находящимся вне их контроля, но связанным с обжалуемыми нарушениями: трудности в представлении доказательств для жертв тайных мер наблюдения, или уязвимость в связи с такими факторами, как возраст, пол или инвалидность (ЦПР сослался, например, на S.P., D.P. and A.T. v. the United Kingdom, no. 23715/94, Commission decision of 20 May 1996; Storck v. Germany, no. 61603/00, ECHR 2005 V; и Öcalan v. Turkey [GC], no. 46221/99, ECHR 2005 IV).
Суд уже делал исключения из правила «статуса жертвы» на основании «интересов прав человека», постановив, что его решения служат не только рассмотрению конкретных дел, но и более широкой задаче «прояснения, защиты и развития правил, учрежденных Конвенцией, способствуя тем самым соблюдению государствами обязательств, принятых ими в качестве договаривающихся сторон» (ЦПР сослался на Karner v. Austria, no. 40016/98, § 26, ECHR 2003 IX).
ЦПР также утверждал, что государство имеет определенные обязательства в соответствии со статьей 2, независимо от наличия, например, близких родственников или их готовности участвовать в разбирательстве от имени заявителя; кроме того, если контроль за соблюдением государствами своих обязательств по статье 2 будет зависеть от наличия близких родственников, это может привести к нарушению требований статьи 19 Конвенции.
88. ЦПР сослался на международную практику Межамериканской комиссии по правам человека и Африканской комиссии по правам человека и народов, которые, в исключительных случаях, признавали приемлемыми заявления, поданные другими лицами от имени предполагаемых жертв, если жертвы не могли подать заявление самостоятельно. В таких ситуациях НПО являются активными защитниками прав человека; кроме того, их право обращаться в суд от имени или в поддержку таких жертв является общепринятым во многих странах-членах Совета Европы (согласно докладу Агентства Европейского союза по основным правам 2011 года «Доступ к правосудию в Европе: обзор проблем и возможностей»).
89. Обращаясь к особенностям данного дела, ЦПР подчеркнул, что важным фактором при оценке вопроса о его праве обращения в суд является то, что его наблюдатели виделись с г-ном Кампеану во время их визита в ПМК и были свидетелями его тяжелого положения; следовательно, ЦПР принял незамедлительные меры и обратился в различные органы, призывая их разрешить критическую ситуацию г-на Кампеану. В этом контексте, давний опыт центра в деле защиты прав людей с ограниченными возможностями играет существенную роль.
Отметив, что на национальном уровне его право обращения в суд было признано, ЦПР утверждал, что Суд неоднократно принимал во внимание внутренние процедурные правила в отношении представительства при решении вопроса о том, кто имеет право обращаться в суд от имени людей с ограниченными возможностями (ЦПР сослался на Glass v. the United Kingdom, no. 61827/00, ECHR 2004 II). Кроме того, Суд уже выявлял нарушения в делах, когда национальные власти применяли процедурные правила негибким образом, ограничивая доступ к правосудию для людей с ограниченными возможностями (например, X and Y v. the Netherlands, 26 March 1985, Series A no. 91).
В этом контексте, ЦПР утверждал, что его действия в национальных органах по существу отличаются от действий НПО-заявителя в недавнем деле Nencheva and Others v. Bulgaria (no. 48609/06, 18 June 2013), касающемся смерти пятнадцати детей и подростков с ограниченными возможностями в социальном интернате. В этом деле, отметив, в общем, что могут потребоваться исключительные меры для того, чтобы люди, которые не могут защитить себя, имели доступ к представительству, Суд отметил, что Ассоциация по вопросам европейской интеграции и правам человека ранее не подавала эту жалобу на национальном уровне. Поэтому Суд отклонил заявление как несовместимое ratione personae с положениями Конвенции в отношении соответствующего НПО (там же, § 93).
90. Сославшись на замечания Комиссара Совета Европы по правам человека, где описаны трудности, с которыми сталкиваются люди с ограниченными возможностями при доступе к правосудию, а также на озабоченность, выраженную Специальным докладчиком Организации Объединенных Наций по вопросам пыток, что злоупотребления в отношении людей с ограниченными возможностями, которые содержатся в государственных учреждениях, часто «остаются невидимыми», ЦПР утверждал, что «интересы прав человека» требуют оценки настоящего дела по существу.
ЦПР далее указал несколько критериев, которые он считает полезными для установления права обращения в суд в делах, подобных настоящему: уязвимость жертвы, влекущая за собой потенциальную абсолютную неспособность подать жалобу; практические или естественные препятствия, мешающие жертве исчерпать внутренние средства правовой защиты, такие, как лишение свободы или невозможность связаться с адвокатом или ближайшими родственниками; характер нарушения, особенно в случае, предусмотренном статьей 2, когда непосредственная жертва не в состоянии письменно передать полномочия третьим лицам; отсутствие адекватных альтернативных институциональных механизмов для обеспечения эффективного представительства потерпевшего; характер связи между третьей стороной, которая заявляет о своем праве обращения в суд, и непосредственной жертвой; благоприятные внутренние правила в отношении права обращения в суд; и то, касаются ли жалобы серьезных вопросов общего характера.
91. В свете вышеупомянутых критериев и поскольку ЦПР действовал от имени непосредственной жертвы, г-на Кампеану, как до его смерти, начав с просьбы о его переводе из ПМК, так и сразу же после его смерти и далее на протяжении следующих четырех лет, добиваясь наказания ответственных за его смерть в национальных судах, ЦПР утверждал, что он имел право подать заявление в Суд.
ЦПР заявил, что непризнание его права действовать от имени г-на Кампеану позволит Правительству воспользоваться ситуацией, чтобы избежать критики Суда, и, таким образом, затруднит доступ к Суду для наиболее уязвимых членов общества.

(c) Аргументы третьих сторон

(i) Комиссар Совета Европы по правам человека

92. Комиссар Совета Европы по правам человека, чье участие в разбирательстве в Суде было ограничено приемлемостью настоящего заявления, утверждает, что доступ к правосудию для людей с ограниченными возможностями является весьма проблематичным, особенно с учетом неадекватных юридических процедур признания недееспособности и правил, ограничивающих правовой статус. Следовательно, частые злоупотребления, с которыми сталкиваются люди с ограниченными возможностями, зачастую не доводятся до сведения властей и игнорируются, и поэтому эти нарушения окружены атмосферой безнаказанности. НПО играют важную роль в предотвращении и прекращении таких злоупотреблений, в том числе путем облегчения доступа уязвимых групп населения к правосудию. На этом фоне, право НПО подавать жалобы в Суд от имени лиц с ограниченными возможностями будет полностью соответствовать принципу эффективности, лежащему в основе Конвенции, а также тенденциям, существующим на национальном уровне во многих странах Европы, и прецедентному праву других международных судов, таких как Межамериканский суд по правам человека, который дает право обращения в суд НПО, действующим от имени предполагаемых жертв, даже если жертва не назначила такую организацию своим представителем (например, в деле Yatama v. Nicaragua, решение от 23 июня 2005).
По мнению Комиссара, строгий подход к требованиям права на обращение в суд в отношении людей с ограниченными возможностями (в данном случае, интеллектуальными) повлечет за собой нежелательные последствия, а именно лишит эту уязвимую группу любой возможности требовать и добиваться возмещения в случае нарушения их прав человека, таким образом, противореча основным целям Конвенции.
93. Комиссар также утверждал, что в исключительных случаях, которые должны быть определены Судом, НПО должны иметь возможность подавать жалобы в Суд от имени выявленных жертв, которые непосредственно пострадали от предполагаемого нарушения. Такие исключительные обстоятельства могут касаться чрезвычайно уязвимых жертв, например, лиц, содержащихся в психиатрических и социальных учреждениях, не имеющих семьи или альтернативных возможностей представительства, чьи заявления, поданные от их имени лицами или организациями, с которыми была установлена достаточная связь, касаются важных вопросов, представляющих общий интерес.
Такой подход будет соответствовать европейской тенденции к расширению правового статуса и признанию неоценимого вклада НПО в защиту прав людей с ограниченными возможностями; в то же время, он также будет соответствовать прецедентной практике Европейского Суда, которое значительно изменилось в последние годы, и не в последнюю очередь в результате вмешательства НПО.

(ii) Болгарский Хельсинкский комитет

94. Болгарский Хельсинкский комитет утверждал, что, исходя из его обширного опыта в качестве правозащитной НПО, люди с ограниченными возможностями, содержащиеся в специальных учреждениях, были бы лишены защиты уголовного законодательства, если бы НПО не действовали от их имени, используя средства правовой защиты; и даже в таких обстоятельствах, практические результаты остаются недостаточными, поскольку доступ к судам для таких жертв по-прежнему ограничен, так как им часто отказывают в правосудии по процессуальным основаниям. В результате, преступления против лиц с психическими расстройствами, содержащихся в специальных учреждениях, защищены от законов, направленных на профилактику, наказание и возмещение таких преступлений.

(iii) Центр защиты прав психических больных

95. Центр защиты прав психических больных утверждал, что фактическая или юридическая неспособность людей с ограниченными умственными возможностями получить доступ к правосудию, уже рассмотренная Судом в нескольких делах (см., например, Stanev, упомянутое выше), может, в конечном счете, привести к безнаказанности в случае нарушения их прав. В ситуациях, когда уязвимые жертвы были лишены дееспособности и/или помещены в государственные учреждения, государство может «избежать» ответственности за защиту их жизни, не предоставляя им помощь в юридических вопросах, в том числе в связи с защитой их прав человека. Было процитировано прецедентное право Верховного суда Канады, Верховного суда Ирландии и Высокого суда Англии и Уэльса, которое предусматривает право НПО на обращение в суд в ситуациях, когда никто другой не может поставить перед судом вопрос, представляющий общественный интерес. Решения вышеупомянутых судов в отношении права НПО на обращение в суд в основном основывались на оценке следующих факторов: затронуты ли достаточно серьезные вопросы, имеет ли заявитель истинный интерес в рассмотрении дела, имеет ли заявитель опыт в соответствующей области, и существуют ли любые другие разумные и эффективные средства для представления этих вопросов в суде.

2. Оценка Суда

(a) Подход Суда в предыдущих делах

(i) Непосредственные жертвы

96. Для того, чтобы иметь право подать заявление в соответствии со статьей 34, заявитель должен быть в состоянии доказать, что он был «непосредственно затронут» обжалуемой мерой (см. Burden v. the United Kingdom [GC], no.13378/05, § 33, ECHR 2008, и İlhan v. Turkey [GC], no. 22277/93, §52, ECHR 2000 VII). Это является необходимым условием для приведения в движение механизмов защиты Конвенции, хотя этот критерий не должен применяться узко, автоматически и негибко на протяжении всего разбирательства (см. Karner, упомянутое выше, § 25, и Fairfield and Others v. the United Kingdom (dec.), no. 24790/04, ECHR 2005 VI).
Кроме того, в соответствии с практикой Суда и статьей 34 Конвенции, заявления могут подаваться только от имени живых людей (см. Varnava and Others v. Turkey [GC], nos. 16064/90, 16065/90, 16066/90, 16068/90, 16069/90, 16070/90, 16071/90, 16072/90 and 16073/90, § 111, ECHR 2009). Таким образом, в ряде дел, когда непосредственная жертва умерла до подачи заявления, Суд не признал, что непосредственная жертва, даже будучи представленной, может быть заявителем для целей статьи 34 Конвенции (см. Aizpurua Ortiz and Others v. Spain, no. 42430/05, § 30, 2 February 2010; Dvořáček and Dvořáčková v. Slovakia, no. 30754/04, §41, 28 July 2009; и Kaya and Polat v. Turkey (dec.), nos. 2794/05 and 40345/05, 21 October 2008).

(ii)Косвенные жертвы

97. Дела типа упомянутых выше отличаются от дел, когда наследникам заявителя было разрешено участвовать в рассмотрении уже поданного заявления. Авторитетным решением в этом вопросе является решение по делу Fairfield and Others (упомянутое выше), где дочь подала заявление после смерти отца, сославшись на нарушение его права на свободу мысли, слова и вероисповедания (статьи 9 и 10 Конвенции). Хотя национальные суды позволили г-же Фэйрфилд участвовать в рассмотрении заявления после смерти отца, Суд не признал ее статус жертвы и провел различие между этим делом и делом Dalban v. Romania ([GC], no. 28114/95, ECHR 1999 VI), где заявление было подано самим заявителем, чья вдова участвовала в рассмотрении только после его смерти.
В этой связи, Суд провел различие между делами, где непосредственная жертва умерла после подачи жалобы в Европейский Суд, и теми, где жертва умерла ранее.
Если заявитель умер после подачи жалобы, Суд признал, что ближайший родственник или наследник, в принципе, может участвовать в рассмотрении дела, при условии, что он имеет достаточный интерес в этом деле (например, вдова и дети в Raimondo v. Italy, 22 February 1994, § 2, Series A no. 281 A, и Stojkovic v. “the former Yugoslav Republic of Macedonia”, no. 14818/02, § 25, 8 November 2007; родители в X v. France, no. 18020/91, § 26, 31 March 1992; племянник и потенциальный наследник в Malhous v. the Czech Republic (dec.), no. 33071/96, ECHR 2000 XII; не состоящий в законном браке фактический партнер в Velikova v. Bulgaria (dec.), no. 41488/98, 18 May 1999; и, напротив, универсальный наследник, не связанный с умершим в Thévenon v.France (dec.), no. 2476/02, ECHR 200 –III; племянница в Léger v. France (вычеркнуто) [GC], no. 19324/02, § 50, 30 March 2009; и дочь одного из первоначальных заявителей в деле о непередаваемых правах в соответствии со статьями 3 и 8, не затрагивающему общих интересов, в M.P. and Others v. Bulgaria, no. 22457/08, §§ 96-100, 15 November 2011).
98. Тем не менее, ситуация становится иной, если непосредственная жертва умирает до подачи заявления в Суд. В таких случаях Суд, со ссылкой на автономную интерпретацию понятия «жертва» готов признать право родственника на обращение в суд, либо если жалоба касается вопросов общего характера, относящихся к «уважению прав человека» (статья 37 § 1 in fine Конвенции), и заявители, как наследники, имеют законный интерес в продолжении рассмотрения дела, либо на основании непосредственного влияния на собственные права заявителя (см. Micallef v. Malta [GC], no. 17056/06, §§ 44-51, ECHR 2009, и Marie-Louise Loyen and Bruneel v. France, no. 55929/00, §§ 21-31, 5 July 2005). Что касается последних дел, можно отметить, что они подавались в Суд в связи с внутренними разбирательствами, в которых непосредственная жертва участвовала при жизни.
Таким образом, Суд признает право ближайших родственников жертвы на подачу заявления, если жертва умерла или исчезла при обстоятельствах, подразумевающих ответственность государства (см. Çakıcı v. Turkey [GC], no. 23657/94, § 92, ECHR 1999 IV, и Bazorkina v. Russia (dec.), no. 69481/01, 15 September 2005).
99. В Varnava and Others (упомянутом выше) заявители подали жалобы как от своего имени, так и от имени своих пропавших родственников. Суд не считает необходимым принимать решение, должен ли быть присвоен статус заявителей пропавшим лицам, так как в любом случае, близкие родственники пропавших без вести имеют право подавать жалобы, касающиеся их исчезновения (там же, § 112). Суд рассматривал дело на основании того, что родственники пропавших без вести лиц являются заявителями для целей статьи 34 Конвенции.
100. В делах, когда предполагаемое нарушение Конвенции не было тесно связано с исчезновением или смертью, послужившими основанием для вопросов по статье 2, подход Суда имел более ограничительный характер, как в деле Sanles Sanles v. Spain ((dec.), no. 48335/99, ECHR 2000 XI), которое касалось запрета на помощь при самоубийстве. Суд постановил, что права заявителя в соответствии со статьями 2, 3, 5, 8, 9 и 14 Конвенции принадлежат к категории не передаваемых прав, и, следовательно, пришел к выводу, что заявитель, невестка и законная наследница покойного, не может претендовать на статус жертвы нарушения от имени ее покойного зятя. Тот же вывод был сделан в отношении жалоб по статьям 9 и 10, поданных дочерью предполагаемой жертвы (см. Fairfield and Others, упомянутое выше).
В других делах, касающихся жалоб по статьям 5, 6 или 8, Суд присвоил близким родственникам статус жертвы, что позволило им подать заявления, в которых они продемонстрировали моральную заинтересованность в снятии с покойной жертвы любых обвинений (см. Nölkenbockhoff v. Germany, no. 10300/83, § 33, 25 August 1987, и Grădinar v. Moldova, no. 7170/02, §§ 95 and 97-98, 8 April 2008), или в защите собственной репутации и репутации своей семьи (см. Brudnicka and Others v. Poland, no. 54723/00, §§ 27-31, ECHR 2005 II; Armonienė v. Lithuania, no. 36919/02, § 29, 25November 2008; и Polanco Torres and Movilla Polanco v. Spain, no.34147/06, §§ 31-33, 21 September 2010), или продемонстрировали моральную заинтересованность на основании непосредственного влияния на их имущественные права (см. Ressegatti v. Switzerland, no. 17671/02, §§ 23-25, 13 July 2006; и Marie-Louise Loyen and Bruneel, §§ 29-30; Nölkenbockhoff, §33;Grădinar, § 97; and Micallef, § 48, все упомянуты выше). Также было принято во внимание существование общего интереса, обусловившее необходимость рассмотрения жалоб (см. Marie-Louise Loyen and Bruneel, § 29; Ressegatti, § 26; Micallef, §§ 46 and 50, все упомянуты выше; и Biç and Others v. Turkey, no. 55955/00, §§ 22-23, 2 February 2006).
Было установлено, что участие заявителя в национальных судах является только одним из ряда соответствующих критериев (см. Nölkenbockhoff, § 33; Micallef, §§ 48-49; Polanco Torres and Movilla Polanco, § 31; and Grădinar, §§ 98-99, все упомянуты выше, и Kaburov v. Bulgaria (dec.), no. 9035/06, §§ 52-53, 19 June 2012).

(iii) Потенциальные жертвы и actio popularis

101. Статья 34 Конвенции не разрешает абстрактные жалобы на нарушение Конвенции. Конвенция не предусматривает института actio popularis (см. Klass and Others v. Germany, 6 September 1978, § 33, Series A no. 28; The Georgian Labour Party v. Georgia (dec.), no. 9103/04, 22 May 2007; и Burden, упомянутое выше, § 33), что означает, что заявители не могут жаловаться на положения внутреннего права, национальную практику или государственные акты просто потому, что они, как кажется, противоречат Конвенции.
Для того чтобы заявитель мог претендовать на статус жертвы, он должен привести разумные и убедительные доказательства вероятности того, что произойдет нарушение, затрагивающее его лично; просто подозрения или гипотезы недостаточно (см. Tauira and 18 Others v. France, заявление № 28204/95, решение Комиссии от 4 декабря 1995 года, Decisions and Reports (DR) 83-B, p. 131, и Monnat v. Switzerland, no. 73604/01, §§ 31-32, ECHR 2006-X).

(iv) Представительство

102. Согласно устоявшейся прецедентной практике Суда (см. пункт 96 выше), заявление может подаваться только живым человеком или от его имени.
Если заявитель предпочитает быть представленным в соответствии с Правилом 36 § 1 Регламента Суда, а не подавать заявление самостоятельно, он, согласно Правилу 45 § 3, должен подписать должным образом оформленную доверенность о представительских полномочиях. Представитель должен продемонстрировать, что он получил конкретные и четкие инструкции от предполагаемой жертвы по смыслу статьи 34, от имени которого он собирается действовать в Суде (см. Post v. the Netherlands (dec.), no. 21727/08, 20 January 2009; в отношении действительности доверенности о полномочиях см. Aliev v. Georgia, no. 522/04, §§ 44-49, 13 January 2009).
103. Тем не менее, институты Конвенции постановили, что в случае, если жертва предполагаемых нарушений статей 2, 3 и 8 находится под контролем национальных властей, могут возникнуть особые соображения.
В таких случаях, заявления, поданные физическими лицами от имени жертвы (жертв), даже если действительная доверенность о полномочиях не была представлена, были признаны приемлемыми. Особое внимание было уделено уязвимости жертв по причине их возраста, пола или инвалидности, в связи с чем они были не в состоянии подать жалобу по этому вопросу в Суд; должное внимание уделялось также проблеме связи между лицом, подавшим заявление, и жертвой (см., с соответствующими изменениями, İlhan, упомянутое выше, § 55, где жалоба была подана заявителем от имени своего брата, который подвергся жестокому обращению; Y.F. v. Turkey, no. 24209/94, § 29, ECHR 2003–IX, № 24209/94, § 29, ЕСПЧ 2003-IX, где муж жаловался, что его жену принудили пройти гинекологическое обследование; а также S.P., D.P. and A.T. v. the United Kingdom, упомянутое выше, где жалоба была подана адвокатом от имени детей, которых он представлял в национальном разбирательстве, будучи назначенным опекуном-представителем).
Напротив, в Nencheva and Others (см. выше, § 93), Суд не признал статус жертвы ассоциации-заявителя, действовавшей от имени непосредственных жертв, отметив, что ассоциация-заявитель не участвовала в деле в национальных судах, а также что обжалуемые факты не оказали никакого влияния на деятельность заявителя, поскольку ассоциация могла продолжать работу в соответствии со своими целями. Суд, признавая право родственников некоторых жертв обращаться в суд, тем не менее, оставил открытым вопрос о представлении жертв, которые были не в состоянии действовать в Суде от своего имени, признавая, что исключительные обстоятельства могут потребовать принятия исключительных мер.

(b) Мог ли ЦПР подавать заявление в настоящем деле

104. Настоящее дело касается особо уязвимого человека, не имеющего близких родственников, г-на Кампеану, молодого человека цыганского происхождения с тяжелыми психическими расстройствами, который был инфицирован ВИЧ, провел всю свою жизнь на попечении органов государственной власти и умер в больнице, якобы в результате халатности. После его смерти, ассоциация-заявитель (ЦПР), которая не имела с ним существенных контактов, пока он был жив (см. пункт 23 выше), и не получила никаких полномочий или инструкций от него или любого другого компетентного лица, в настоящее время претендует на то, чтобы подать в Суд жалобу в отношении, среди прочего, обстоятельств его смерти.
105. По мнению Суда, настоящее дело нелегко включить в любую из категорий, охватываемых описанным выше прецедентным правом, и, таким образом, в связи с этим делом возникает сложный вопрос о толковании Конвенции в отношении права ЦПР на подачу заявления. При решении этого вопроса Суд примет во внимание тот факт, что Конвенция должна толковаться как гарантия прав, которые являются практическими и эффективными, в отличие от теоретических и иллюзорных (см. Artico v. Italy, 13 May 1980, § 33, Series A no. 37, и цитируемые в нем источники). Суд также должен иметь в виду, что решения Суда «служат не только для разрешения вопросов, поставленных перед Судом, но, в целом, для прояснения, защиты и развития правил, учрежденных Конвенцией, способствуя тем самым соблюдению государствами обязательств, принятых ими в качестве договаривающихся сторон» (см. Ireland v. the United Kingdom, 18 January 1978, § 154, Series A no. 25, и Konstantin Markin v. Russia[GC], no. 30078/06, § 89, ECHR 2012). В то же время, как показывает приведенная выше судебная практика, касающаяся статуса жертвы и понятия «право на обращение в суд», Суд должен убедиться, что условия приемлемости, регулирующие доступ к нему, интерпретируются согласованно и последовательно.
106. Суд считает бесспорным, что г-н Кампеану был непосредственной жертвой, по смыслу статьи 34 Конвенции, обстоятельств, которые в конечном итоге привели к его смерти, и которые являются основным элементом жалобы, поданной в Суд, а именно жалобы в соответствии со статьей 2 Конвенции.
107. С другой стороны, Суд не может найти достаточных оснований для признания ЦПР косвенной жертвой по смыслу своего прецедентного права. Важно отметить, что ЦПР не продемонстрировал достаточно «тесную связь» с непосредственной жертвой, равно как и не утверждал, что у него есть «личный интерес» в рассмотрении жалобы в Суде, принимая во внимание определения этих понятий в прецедентной практике Европейского Суда (см. пункты 97-100 выше).
108. При жизни, г-н Кампеану не инициировал никаких разбирательств в национальных судах в связи со своей медицинской и юридической ситуацией. Хотя формально он считался полностью дееспособным лицом, ясно, что на практике он рассматривался как недееспособный (см. пункты 14 и 16 выше). В любом случае, с учетом его крайней уязвимости, Суд считает, что он не был способен инициировать любое такое разбирательство самостоятельно, без надлежащего юридического сопровождения и консультаций. Таким образом, он был в совершенно другом и менее благоприятном положении, чем те, чьи дела рассматривал Суд в предыдущих делах, касавшихся лиц, которые были правоспособны или, по крайней мере, не были лишены возможности возбудить судебное разбирательство в течение своей жизни (см. пункты 98 и 100 выше), и от чьего имени заявления были поданы после их смерти.
109. После смерти г-на Кампеану, ЦПР инициировал несколько разбирательств в национальных судах, направленных на выяснение обстоятельств, которые привели к его смерти. Наконец, после того, как следствие пришло к выводу, что смерть г-на Кампеану не была связана ни с какими уголовными правонарушениями, ЦПР подал настоящее заявление в Суд.
110. Суд придает большое значение тому, что ни право ЦПР действовать от имени г-на Кампеану, ни представления ЦПР от его имени в национальные медицинские и судебные органы, ни разу не были поставлены под сомнение или оспорены (см. пункты 23, 27-28, 33, 37-38 и 40-41 выше); такие действия, которые, как правило, осуществляются опекуном или представителем, были, таким образом, предприняты ЦПР без каких-либо возражений со стороны соответствующих властей, которые не возражали против этих действий и рассматривали все подаваемые ЦПР заявления.
111. Суд также отмечает, как упоминалось выше, что в момент смерти г-на Кампеану у него не было никаких известных близких родственников, и что, когда он достиг возраста совершеннолетия, государство не назначило компетентное лицо (физическое или юридическое) или опекуна, чтобы заботиться о его интересах, несмотря на соответствующее требование закона. На национальном уровне ЦПР начал действовать как представитель г-на Кампеану лишь незадолго до его смерти – в то время, когда он был явно не в состоянии выражать какие-либо пожелания или мнения относительно своих собственных потребностей и интересов, не говоря уже о том, чтобы использовать какие-либо средства правовой защиты. Так как власти не назначили законного опекуна или другого представителя, не была составлена никакая доверенность о представительстве для его защиты или подачи жалоб от его имени в медицинские органы, национальные суды и в Суд (см., с соответствующими изменениями, P., C. and S. v. the United Kingdom (dec.), no. 56547/00, 11 December 2001, and B. v. Romania (no. 2), упомянутое выше, §§ 96 -97). Важно и то, что основная жалоба по Конвенции касается статьи 2 («Право на жизнь»), и г-н Кампеану, хотя он и является непосредственной жертвой, конечно, никак не мог подать эту жалобу по причине его смерти.
112. С учетом вышесказанного, Суд считает, что в исключительных обстоятельствах настоящего дела, и учитывая серьезный характер утверждений, ЦПР имеет право действовать в качестве представителя г-на Кампеану, несмотря на то, что у ЦПР нет доверенности, чтобы действовать от его имени, и что он умер до того, как жалоба была подана в соответствии с Конвенцией. Если бы Суд принял иное решение, серьезные обвинения в нарушении Конвенции не были бы рассмотрены на международном уровне, и государство-ответчик могло бы избежать ответственности в соответствии с Конвенцией, в результате того, что государство само не назначило законного представителя г-на Кампеану, который бы действовал от его имени, как это необходимо было сделать в соответствии с национальным законодательством (см. пункты 59 и 60 выше, см. также, с соответствующими изменениями, P., C. and S. v. the United Kingdom, упомянутое выше, и The Argeş College of Legal Advisers v. Romania, no. 2162/05, § 26, 8 March 2011). Если государство-ответчик сможет избежать ответственности в этом деле, это не будет соответствовать ни общему духу Конвенции, ни обязательствам Высоких Договаривающихся Сторон в соответствии со статьей 34 Конвенции никаким образом не препятствовать эффективному осуществлению права подавать заявления в Суд.
113. Признание права ЦПР подавать заявление, действуя в качестве представителя г-на Кампеану схоже с применением права на судебный пересмотр в соответствии со статьей 5 § 4 Конвенции в случае «душевнобольных» (статья 5 § 1 (е)). В этом контексте можно еще раз подчеркнуть важность того, чтобы заинтересованное лицо имело доступ к суду и возможность быть заслушанным либо лично, либо, при необходимости, через какую-либо форму представительства; в противном случае, ему не будут предоставлены «основные процессуальные гарантии, применимые в вопросах лишения свободы» (см. De Wilde, Ooms and Versyp v. Belgium, 18 June 1971, § 76, Series A no. 12). Психическое заболевание может повлечь ограничение или изменение способа осуществления такого права (см. Golder v. the United Kingdom, 21 February 1975, § 39, Series A no. 18), но оно не может служить оправданием нарушения самой сути этого права. Действительно, для защиты интересов лиц, которые, по причине их умственных недостатков, не могут в полной мере действовать самостоятельно, могут потребоваться специальные процессуальные гарантии (см. Winterwerp v. the Netherlands, 24 October 1979, § 60, Series A no. 33). Препятствование в осуществлении этого права может противоречить положениям Конвенции (см. Golder, упомянутое выше, § 26).
114. Таким образом, Европейский Суд отклоняет возражения Правительства относительно отсутствия права ЦПР подавать заявление, с учетом действий последнего как фактического представителя г-на Кампеану.
Кроме того, Суд отмечает, что жалоба по этой статье не является явно необоснованной по смыслу статьи 35 § 3 (а) Конвенции и не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Поэтому она должна быть признана приемлемой.

B. Существо дела

1. Аргументы сторон

(a) ЦПР

115. ЦПР утверждал, что в результате незаконных решений, касающихся помещения г-на Кампеану в учреждения, не имеющие необходимых возможностей и оборудования для его лечения, и последующих ненадлежащих медицинских действий или бездействия, власти способствовали, прямо или косвенно, его преждевременной смерти.
ЦПР подчеркнул, что, хотя в результате медицинских обследований, которые г-н Кампеану проходил перед помещением в МСОЦ, и впоследствии в ПМК, его здоровье было признано «в целом хорошим», без каких-либо серьезных проблем, его состояние резко ухудшилось за две недели до его смерти, в то время, когда он находился под контролем властей. Согласно обширной судебной практике Суда в соответствии со статьей 2, имеющей отношение к настоящему делу, государство обязано дать объяснения по поводу медицинской помощи и причин смерти г-на Кампеану (ЦПР упомянул, среди прочего, Kats and Others v. Ukraine, no. 29971/04, § 104, 18 December 2008; Dodov v. Bulgaria, no. 59548/00, § 81, 17 January 2008;Aleksanyan v. Russia, no. 46468/06, § 147, 22 December 2008; Khudobin v. Russia, no. 59696/00, § 84, ECHR 2006 XII; и Z.H. v. Hungary, no. 28973/11, §§ 31-32, 8 November 2012).
Это обязательство не было выполнено Правительством, которое, с одной стороны, не представило важные медицинские документы, касающиеся г-на Кампеану, и, с другой стороны, представило Суду дубликат медицинской карты, охватывающий период пребывания пациента в ПМК, в котором была изменена важная информация. Хотя в первоначальной медицинской карте, представленной на различных этапах в национальных судах, нет никаких свидетельств того, что г-ну Кампеану давали какие-либо АРВ-препараты, в новом документе, написанном другим почерком, перечислены АРВ-препараты, что позволяет предположить, что эти лекарства предоставлялись пациенту. Поскольку, оспаривая в Суде доводы ЦПР относительно отсутствия АРВ-терапии (см. пункт 122 ниже), Правительство опиралось на новую медицинскую карту, ЦПР утверждал, что этот документ, по всей вероятности, был создан задним числом, для поддержки аргументов Правительства в Суде.
116. ЦПР также утверждал, что ряд документов по делу, особенно связанных с визитами КПП, свидетельствуют, что власти определенно знали о неудовлетворительных условиях жизни, ухода и лечения в ПМК, как до в 2004 года, так и в соответствующее время (см. пункты 47, 74 и 78 выше).
117. Отсутствие надлежащего ухода и лечения г-на Кампеану подтверждается небрежными и неточными медицинскими записями и ненадлежащим образом зарегистрированными переводами пациента между различными медицинскими учреждениями. Эти нарушения были значительными, так как состояние здоровья пациента явно ухудшилось в течение соответствующего периода, и, следовательно, ему было необходимо срочное лечение. Во время недолгого пребывания г-на Кампеану в МСОЦ, АРВ-терапия не проводилась; кроме того, очень вероятно, что в ПМК он также не получал никаких АРВ-препаратов. В то же время, несмотря на необходимость ряда медицинских исследований, они так и не были проведены. Официальное расследование не смогло прояснить эти важные аспекты дела, несмотря на то что, возможно, имели место более правдоподобные объяснения психотического поведения пациента, такие как сепсис или его насильственная изоляция в отдельной палате.
В связи с вышеизложенным, ЦПР утверждал, что государство-ответчик не выполнило свои существенные обязательства в соответствии со статьей 2.
118. ЦПР также утверждал, что условия жизни в ПМК и содержание пациента в отдельной палате составили отдельное нарушение статьи 3.
Твердые доказательства, имеющиеся в материалах дела, в том числе документы, полученные от Правительства, прокуратуры при Высшем суде, Национального Института судебной медицины и персонала самого ПМК, подтверждают неудовлетворительные условия в ПМК в соответствующее время, особенно в отношении нехватки продовольствия, отсутствия отопления и наличия инфекционных заболеваний.
Не оспаривается, что г-н Кампеану содержался в отдельной палате; во время своего визита в ПМК представители ЦПР отметили, что пациент не был должным образом одет, в палате было холодно, а персонал отказывался помогать ему в удовлетворении его основных личных потребностей. В то время как Правительство утверждает, что эта мера была принята без намерения дискриминировать пациента, они не смогли представить никаких весомых оправданий его изоляции. Утверждение, что эта палата была единственной свободной, опровергается многочисленными сообщениями, что больница в то время не работала на полную мощность.
119. ЦПР утверждал, что официальное расследование, проведенное по делу, не отвечало требованиям Конвенции по следующим причинам: оно было слишком узким, так как следователи ограничились опросом только на двух врачей, одного из МСОЦ, и второго из ПМК, проигнорировав других сотрудников и другие учреждения, относящиеся к этим событиям; была проанализирована только непосредственная причина смерти и период, непосредственно предшествовавший ей; и власти своевременно не собрали существенных доказательств для выяснения спорных фактов, в том числе причины смерти. То, что вскрытие не было проведено непосредственно после смерти пациента, и недостаточная медицинская помощь были отмечены в решении суда первой инстанции, которое, однако, было отменено апелляционным судом.
В заключение, ЦПР заявил, что расследование не соответствовало требованиям статей 2 и 3 Конвенции, поскольку оно оказалось не в состоянии установить факты, определить причину смерти и привести к наказанию виновных.
120. ЦПР утверждал, что в случае лиц с ограниченными возможностями, которые содержатся в государственных учреждениях, статья 13 требует от государства принимать позитивные меры для обеспечения доступа этих лиц к правосудию, в том числе путем создания независимого механизма для принятия жалоб, расследования нарушений, применения санкций или передачи дел в соответствующие органы.
121. ЦПР утверждал, что в нескольких предыдущих делах против Румынии Суд установил нарушение в связи с отсутствием надлежащих средств правовой защиты, касающихся лиц с ограниченными возможностями, которые подавшили жалобы в соответствии со статьями 3 и 5 Конвенции (он сослался на Filip v. Romania, no. 41124/02, § 49, 14 December 2006; C.B. v. Romania, упомянутое выше, §§ 65-67; Parascineti v. Romania, no. 32060/05, §§ 34-38, 13 March 2012; и B. v. Romania (no. 2), упомянутое выше, § 97).
Эти же выводы следуют из соответствующих документов, международных НПО, таких как Human Rights Watch и Международная организация по правам психических больных. ЦПР также сообщала об отсутствии гарантий против жестокого обращения, и о том, что пациенты психиатрических учреждений в основном не знают о своих правах, а персонал не получает достаточной подготовки для рассмотрения заявлений о злоупотреблениях.
ЦПР далее утверждал, что, по его сведениям, несмотря на весьма достоверные утверждения о подозрительных смертях в психиатрических учреждениях, не было вынесено ни одного окончательного решения, в соответствии с которым сотрудники таких учреждений были привлечены к уголовной или гражданско-правовой ответственности за нарушения, связанные с такими смертями. Уголовные расследования по факту 129 смертей в ПМК в период с 2002 по 2004 годы не привели к выявлению нарушений, и решения не выдвигать обвинения были впоследствии поддержаны в судебном порядке.
Таким образом, в румынской правовой системе отсутствуют эффективные средства правовой защиты по смыслу статьи 13 Конвенции в отношении лиц с психическими расстройствами в целом, и, в частности, в отношении прав г-на Кампеану, предусмотренных статьями 2 и 3.

(b) Правительство

122. Правительство утверждало, что поскольку ВИЧ является очень серьезным прогрессирующим заболеванием, тот факт, что г-н Кампеану умер от него, не является сам по себе доказательством того, что его смерть была вызвана недостатками в сфере здравоохранения.
Кроме того, нет никаких данных, свидетельствующих о том, что власти не предоставили г-ну Кампеану АРВ-терапию; напротив, Правительство представило копию медицинской карты пациента из ПМК, подтверждающую, что он получал необходимую АРВ-терапию во время пребывания в больнице.
Заключение Дисциплинарного совета Медицинской Ассоциации также подтвердило адекватность предоставленного г-ну Кампеану лечения (см. пункт 35 выше). Следовательно, основной аспект статьи 2 неприменим в настоящем деле.
123. В отношении статьи 3, Правительство утверждало, что и в МСОЦ, и в ПМК, общие условия (санитарно-гигиенические, питание, отопление, а также персонал) были удовлетворительными и соответствовали существующим на тот момент стандартам.
Медицинское обслуживание, предоставленное г-ну Кампеану, соответствовало состоянию его здоровья; он поступил в МСОЦ, будучи «в целом в хорошем состоянии», и переведен в ПМК, когда начались «вспышки насилия». В ПМК пациент был помещен в одиночную палату не с намерением изолировать его, но потому что это была единственная свободная палата. Несмотря на лечение и внутривенное питание, 20 февраля 2004 года пациент умер от кардиореспираторной недостаточности.
В этом контексте, Правительство утверждало, что, учитывая короткий период времени, который г-н Кампеану провел в ПМК, статья 3 неприменима в отношении материальных условий в этой клинике.
124. Правительство утверждало, что уголовная жалоба, поданная ЦПР в связи с обстоятельствами смерти г-на Кампеану, была тщательно рассмотрена национальными властями – судами, комиссиями и следственными органами – которые подробно обосновали свои решения. Таким образом, государство не может быть привлечено к ответственности в соответствии со статьями 2 и 3.
125. В отношении статьи 13, Правительство утверждало, что, поскольку эта жалоба связана с другими жалобами, поданными ЦПР, она не требует отдельного рассмотрения; в любом случае, жалоба по этой статье является необоснованной.
В качестве альтернативы, Правительство утверждало, что национальное законодательство предусматривает эффективные средства правовой защиты по смыслу статьи 13 в отношении жалоб, поднятых в заявлении.
В качестве одного из имеющихся средств правовой защиты Правительство упомянуло румынского омбудсмена. Согласно статистической информации, доступной на веб-сайте омбудсмена, в период с 2003 по 2011 год он принимал участие в нескольких делах, касающихся предполагаемых нарушений прав человека.
Ссылаясь на два судебных решения, представленных в качестве доказательств по просьбе Суда, Правительство утверждало, что в случаях, касающихся лиц с психическими расстройствами, румынские суды подходят к делу очень серьезно, и регулярно принимают решения по существу.
126. На более конкретном уровне, в связи со статьей 2, Правительство утверждало, что ситуация в ПМК значительно улучшилась после жалоб, касающихся жилищных и медицинских условий в клинике. В этом отношении жалоба оказалась эффективным средством правовой защиты, с точки зрения стандартов Конвенции.
Сославшись на статью 3, Правительство утверждало, что ЦПР мог также обратиться в суд с требованием компенсации за медицинскую халатность.
По вышеупомянутым причинам, Правительство утверждало, что г-н Кампеану, либо лично, либо через своих представителей, имел доступ к ряду эффективных средств правовой защиты в отношении каждой из жалоб, поднятых в заявлении; жалоба по статье 13 является неприемлемой.

(c) Третьи стороны

(i) Центр защиты прав психических больных

127. Центр защиты прав психических больных (MDAC) утверждал, что случаи, касающиеся угрожающих жизни условий в учреждениях для детей с психическими расстройствами или ВИЧ, были задокументированы во всей Европе. В докладах говорится, что больных детей, как правило, не помещают в больницу, независимо от серьезности их состояния, а оставляют умирать в этих учреждениях. В своем Докладе 2009 года о правах человека в Румынии, Государственный департамент США подчеркнул сохраняющиеся плохие условия в ПМК, указав на переполненность, нехватку персонала и медикаментов, плохие санитарно-гигиенические условия, и широкое использование седативных препаратов и сдерживающих средств.
Ссылаясь на международную судебную практику, касающуюся права на жизнь (например, решения Межамериканского суда по правам человека в деле Villagrán Morales et al. v. Guatemala, 19 ноября 1999 года, в отношении пяти детей, которые жили на улице, и Velásquez Rodríguez v. Honduras, 29 июля 1988 года), MDAC утверждал, что обязанность государства защищать жизнь включает в себя оказание необходимой медицинской помощи, принятие всех необходимых профилактических мер и внедрение механизмов для мониторинга, расследования и судебного преследования виновных; в то же время, жертвы должны иметь эффективную или практическую возможность обратиться за защитой их права на жизнь. Неспособность государства предоставить особо уязвимым лицам такую возможность при жизни, не должна, в конечном итоге, вести к безнаказанности государства после их смерти.

(ii) Еврорегиональный Центр общественных инициатив

128. Еврорегиональный Центр Общественных Инициатив (ECPI) утверждал, что Румыния занимает одно из первых мест по количеству людей, живущих с ВИЧ (ЛЖВ), в Центральной и Восточной Европе, в основном потому что между 1986 и 1991 около 10000 детей, содержащихся в государственных больницах и детских домах подверглись риску заражения ВИЧ из-за многократного использования игл и переливания непроверенной крови. В декабре 2004 года среди детей было зарегистрировано 7088 случаев заболевания СПИДом и 4462 случаев ВИЧ-инфекции. Из этих детей 3482 умерли от СПИДа к концу 2004 года.
ECPI утверждал, что высокий уровень ВИЧ-инфекции среди детей связан с обращением, которому они подвергались в детских домах и больницах, в связи с тем, что дети-инвалиды считались «неизлечимыми» и «бесперспективными», и потому что персоналу не хватало квалификации и интереса, чтобы оказывать им надлежащую медицинскую помощь.
ECPI отметил, что в 2003 году Комитет ООН по правам ребенка выразил озабоченность в связи с тем, что АРВ-терапия была доступна лишь ограниченному числу людей в Румынии, и эта терапия, как правило, прерывалась из-за отсутствия средств. Более того, даже в конце 2009 года наблюдался дефицит АРВ-препаратов из-за отсутствия финансирования из Национального фонда медицинского страхования и ненадлежащего выполнения национальной программы по ВИЧ.
ECPI далее утверждало, что если ЛЖВ живут в закрытых учреждениях или больницах в течение долгого времени, их доступ к АРВ-терапии сильно зависит от мер, принимаемых учреждением для организации сотрудничества с врачом-инфекционистом, у которого зарегистрирован пациент. Как правило, ВИЧ-инфицированным пациентам не хватает информации для того, чтобы отстаивать свое законное право на доступ к медицинской помощи.
В 2009 году Комитет ООН по правам ребенка выразил озабоченность тем, что дети, страдающие ВИЧ, часто сталкиваются с препятствиями в доступе к медицинскому обслуживанию.
Что касается частного случая ЛЖВ, также испытывающих проблемы с психическим здоровьем, ECPI утверждал, что психиатрические больницы иногда отказываются лечить ВИЧ-инфицированных детей и молодежь, опасаясь инфекции. ECPI сослался на доклад Human Rights Watch 2007 года, содержащий информацию о таких ситуациях («Life Doesn’t Wait. Romania’s Failure to Protect and Support Children and Youth Living with HIV» – «Жизнь не ждет. Отсутствие в Румынии защиты и поддержки детей и молодежи, живущих с ВИЧ»).

(iii) Human Rights Watch

129. В своих письменных представлениях организация Human Rights Watch сослалась на выводы Комитета ООН по экономическим, социальным и культурным правам в отношении того, что медицинские учреждения и услуги должны быть доступными для всех, особенно наиболее уязвимых слоев населения, и что неспособность Правительства обеспечить доступность таких услуг указывает на недостатки национальной политики в сфере здравоохранения, направленной на обеспечение права на здоровье для всех граждан, ненадлежащее распределение имеющихся государственных ресурсов, а также неспособность добиться сокращения младенческой и материнской смертности.

2. Оценка Суда

(a) Статья 2 Конвенции

(i)Общие принципы

130. Первое предложение статьи 2 § 1 обязывает государство не только воздерживаться от умышленного и незаконного лишения жизни, но и принимать надлежащие меры для защиты жизни лиц, находящихся в его юрисдикции (см. L.C.B. v. the United Kingdom, 9 June 1998, § 36, Reports of Judgments and Decisions 1998 III).
Позитивные обязательства в соответствии со статьей 2 должны толковаться как применимые в контексте любой деятельности, будь то государственной или нет, которая может повлечь за собой угрозу для права на жизнь. Например, в сфере здравоохранения, по отношению к действиям или бездействию медицинских работников (см. Dodov, упомянутое выше, §§ 70, 79-83 и 87, и Vo v. France [GC], no. 53924/00, §§ 89 90, ECHR 2004 VIII, с дальнейшими ссылками), государство должно ввести положения, обязывающие больницы, государственные или частные, принимать соответствующие меры для защиты жизни своих пациентов (см. Calvelli and Ciglio v. Italy [GC], no. 32967/96, §49, ECHR 2002 I). Это особенно важно в случаях, когда способность пациента заботиться о себе ограничена (см. Dodov, упомянутое выше, § 81); случаях, связанных с опасными видами деятельности (см. Öneryıldız v. Turkey [GC], no. 48939/99, § 71, ECHR 2004 XII); случаях, связанных со школьными органами, обязанными защищать здоровье и благополучие учащихся, в частности маленьких детей, которые особенно уязвимы и находятся под их исключительным контролем (см. Ilbeyi Kemaloğlu and Meriye Kemaloğlu v. Turkey, no. 19986/06, § 35, 10 April 2012); или, аналогично, случаях, связанных с медицинской помощью, оказываемой маленьким детям, содержащимся в государственных учреждениях (см. Nencheva and Others, упомянутое выше, §§ 105-116).
Такие позитивные обязательства возникают, если властям известно, или должно было быть известно с учетом обстоятельств, что жертва подвергается реальной и непосредственной опасности по причине преступных действий третьей стороны (см. Nencheva and Others, упомянутое выше, § 108), и если в таком случае власти не приняли меры в рамках своих полномочий, которые, в разумных пределах, могли бы помочь избежать этого риска (см. A. and Others v. Turkey, no. 30015/96, §§ 44-45, 27 July 2004).
131. В свете важности защиты, гарантируемой статьей 2, Суд должен особо тщательно рассматривать все случаи лишения жизни, учитывая не только действия представителей государства, но и все сопутствующие обстоятельства. Лица, находящиеся под контролем государства, находятся в уязвимом положении, и власти обязаны их защищать. Если власти решили лишить свободы человека с ограниченными возможностями, они должны продемонстрировать особое старание, чтобы обеспечить условия, которые бы соответствовали его особым потребностям в связи с его инвалидностью (см. Jasinskis v. Latvia, no. 45744/08, §59, 21 December 2010, с дальнейшими ссылками). В более широком смысле, Суд постановил, что государства обязаны принимать конкретные меры по обеспечению эффективной защиты уязвимых лиц от жестокого обращения, о котором власти знали или должны были знать (Z and Others v. the United Kingdom [GC], no. 29392/95, § 73, ECHR 2001 V). Следовательно, если лицо помещается под стражу в добром здравии, но позже умирает, государство обязано обеспечить удовлетворительное и убедительное объяснение событий, приведших к его смерти (см. Carabulea v. Romania, no. 45661/99, § 108, 13 July 2010), и представить доказательства, ставящие под сомнение правдивость утверждений жертвы, особенно если эти утверждения подкреплены медицинскими заключениями (см. Selmouni v. France [GC], no. 25803/94, § 87, ECHR 1999 V, и Abdülsamet Yaman v. Turkey, no. 32446/96, § 43, 2 November 2004).
При оценке доказательств Суд применяет стандарт доказывания «вне разумного сомнения». Однако такое доказательство может следовать из сосуществования достаточно сильных, ясных и согласованных выводов или аналогичных неопровержимых презумпций факта (см. Orhan v. Turkey, no. 25656/94, § 264, 18 June 2002, § 264, и Ireland v. the United Kingdom, упомянутое выше, § 161).
132. Обязательство государства защищать право на жизнь подразумевает не только принятие разумных мер по обеспечению безопасности личности в общественных местах, но и, в случае серьезной травмы или смерти, наличие эффективной независимой судебной системы, обеспечивающей доступ к правовым средствам, способным быстро привести к установлению фактов, привлечению к ответственности виновных и предоставлению жертве соответствующего возмещения (см. Dodov, упомянутое выше, § 83).
Это обязательство не требует предоставления уголовного средства правовой защиты в каждом конкретном случае. Если была доказана, например, халатность, обязательство также будет выполнено, если правовая система обеспечивает жертвам средство правовой защиты в гражданских судах, либо самостоятельно, либо в сочетании со средствами правовой защиты в уголовных судах. Однако статья 2 Конвенции не будет выполнена, если защита, предусмотренная внутренним законодательством, существует только в теории: прежде всего, это средство правовой защиты должно эффективно работать на практике (см. Calvelli and Ciglio, упомянутое выше, § 53).
133. С другой стороны, национальные суды не должны допускать, чтобы подвержение жизни опасности оставалось безнаказанным. Это очень важно для поддержания общественного доверия и обеспечения соблюдения законности, а также для предотвращения любого проявления толерантности или сговора в случае незаконных деяний (см., с соответствующими изменениями, Nikolova and Velichkova v. Bulgaria, no. 7888/03, § 57, 20 December 2007). Задача Суда состоит, таким образом, в рассмотрении провели ли, и в какой степени, суды, при принятии решения, тщательное расследование, предусмотренное статьей 2 Конвенции, с тем чтобы сохранить сдерживающий эффект существующей судебной системы и обеспечить рассмотрение и возмещение нарушения права на жизнь (см. Öneryıldız, упомянутое выше, § 96).

(ii) Применение этих принципов в настоящем деле

(α) Основной аспект

134. Ссылаясь на факты дела, Суд отмечает, прежде всего, что г-н Кампеану всю свою жизнь провел под контролем национальных властей: после того, как от него отказались при рождении, он вырос в детском доме, затем был переведен в Центр размещения, потом в МСОЦ и, наконец, в ПМК, где 20 февраля 2004 года он безвременно скончался.
135. По достижении г-ном Кампеану восемнадцати лет ему не был назначен опекун, ни на постоянной, ни на временной основе; то есть он считался полностью дееспособным, несмотря на тяжелую психическую инвалидность.
Если бы это было действительно так, Суд отмечает, что то, как медицинские власти занимались делом г-на Кампеану, противоречило требованиям Закона о психическом здоровье в отношении пациентов с полной дееспособностью: не было получено согласие пациента на последовательные переводы из одного медицинского учреждения в другое после того как ему исполнилось восемнадцать; не было получено согласие пациента на его помещение в ПМК, психиатрическое учреждение; пациент не был проинформирован, и не получал консультаций относительно предоставляемой ему медицинской помощи, а также о его праве оспорить любые вышеупомянутые меры. Власти сослались на то, что пациент «отказался сотрудничать» и «с ним не было возможности общаться» (см. пункты 14 и 16 выше).
В этом контексте, Суд повторяет, что в деле B. v. Romania (no. 2) (упомянутом выше, §§ 93-98) он подчеркнул серьезные недостатки в применении властями положений Закона о психическом здоровье в отношении уязвимых пациентов, которые остались без правовой помощи или защиты после поступления в психиатрические учреждения в Румынии.
136. Кроме того, Суд отмечает, что решения национальных властей о переводе г-на Кампеану и помещении его сначала в МСОЦ, а затем в ПМК, зависели главным образом от того, какое учреждение согласится принять пациента, а не от того, где он сможет получить необходимую медицинскую помощь и уход (см. пункты 12-13 выше). В этой связи, Суд не может игнорировать тот факт, что г-н Кампеану был сначала помещен в МСОЦ, учреждение, не предназначенное для работы с пациентами, имеющими психические проблемы, и, в конечном счете, был переведен в ПМК, несмотря на то, что эта клиника ранее отказалась принять его на том основании, что она не обладает необходимыми возможностями для лечения ВИЧ-инфицированных (см. пункт 11 выше).
137. Таким образом, Суд считает, что переводы г-на Кампеану от одного учреждения в другое происходили без постановки правильного диагноза и без последующего лечения, при полном игнорировании его состояния здоровья и самых основных медицинских потребностей. Особо следует отметить халатность властей в связи с обеспечением надлежащего курса АРВ-терапии; во-первых, власти не предоставляли г-ну Кампеану необходимые препараты в первые несколько дней его пребывания в МСОЦ, а во-вторых, во время пребывания в ПМК он вообще не получал эти препараты (см. пункты 14 и 115 выше).
Суд основывает эти выводы на аргументах ЦПР, подтверждаемых медицинскими документами, представленными в национальных судах, и экспертным заключением о правильности терапевтического подхода, использованного в случае г-на Кампеану (см. пункты 33, 38 и 45 выше), а также на информации, предоставленной ECPI относительно общих условий, при которых АРВ-терапия проводилась ВИЧ-инфицированным детям (см. пункт 128 выше). Все это делает утверждения ЦПР вполне правдоподобными. С учетом приведенных выше соображений, Суд считает, что утверждения Правительства об обратном неубедительны, поскольку они не подтверждаются никакими свидетельствами, доказывающими их вне разумного сомнения.
138. Кроме того, обстоятельства дела свидетельствуют, что, столкнувшись с внезапным изменением в поведении пациента, который начал проявлять агрессивность и возбуждение, медицинские власти решили перевести его в психиатрическую клинику, а именно ПМК, где он был помещен в отделение, среди сотрудников которого не было психиатров (см. пункт 21 выше). Как упоминалось выше, в то время в ПМК отсутствовали возможности для лечения ВИЧ-инфицированных пациентов; кроме того, во время пребывания в ПМК пациента ни разу не осматривал специалист по инфекционным заболеваниям.
Единственное лечение, которое получал г-н Кампеану, состояло из успокоительных препаратов и витаминов; медицинское обследование для установления причин психического состояния пациента проведено не было (см. пункты 16 и 22 выше). Фактически, власти не представили никаких медицинских документов, свидетельствующих о клиническом состоянии господина Кампеану во время пребывания в МСОЦ и ПМК. Информация о возможных причинах смерти г-на Кампеану также недостаточно подробна: в свидетельстве о смерти, в качестве важных факторов, приведших к его смерти, указаны ВИЧ и интеллектуальная инвалидность, что якобы оправдывало решение властей не проводить обязательное вскрытие тела (см. пункты 24 и 25 выше).
139. Суд сослался на медицинское заключение, составленное экспертом по просьбе ЦПР, где упомянуты «неполные и некачественные» медицинские записи, относящиеся к состоянию здоровья г-на Кампеану (см. пункт 45 выше). Согласно этому заключению, медицинское наблюдение в обоих учреждениях было «крайне недостаточным», а медицинские власти, столкнувшись с ухудшением состояния здоровья пациента, приняли меры, которые можно в лучшем случае охарактеризовать как паллиативные. Эксперт далее отметил, что несколько потенциальных причин смерти, включая пневмоцистную пневмонию (которая также упоминается в отчете о вскрытии), не были исследованы или диагностированы, не говоря уже о лечении, ни в МСОЦ, ни в ПМК (там же). В заключении делается вывод, что смерть г-на Кампеану в ПМК была вызвана «грубой медицинской халатностью» (см. пункт 46 выше).
140. Суд напоминает в этой связи, что при оценке представленных ему доказательств особое внимание должно уделяться уязвимому состоянию г-на Кампеану (см. пункт 7 выше) и тому факту, что в течение всей своей жизни он находился под контролем властей, которые, следовательно, обязаны отчитаться о его лечении и дать правдоподобные объяснения по поводу такого обращения (см. пункт 131 выше).
Суд отмечает, во-первых, что доводы ЦПР, описывающие события, приведшие к смерти г-на Кампеану, подтверждаются серьезными недостатками в решениях медицинских властей. Эти недостатки описаны в мотивировочной части решения Главного прокурора от 23 августа 2005 года (см. пункт 33 выше), в решении суда первой инстанции от 3 октября 2007 года, в которой суд постановил направить дело на дополнительное расследование (см. пункт 38 выше), и в медицинском заключении, представленном ЦПР.
Во-вторых, Правительство не привело достаточных доказательств, ставящих под сомнение правдивость жалоб, поданных от имени жертвы. Признавая, что ВИЧ может быть очень серьезным прогрессирующим заболеванием, Суд не может игнорировать ясные и согласованные выводы, указывающие на серьезные недостатки в процессе принятия решений, касающихся обеспечения надлежащего лечения г-на Кампеану и ухода за ним (см. пункты 137-138 выше). Правительство также не смогло восполнить пробелы, связанные с отсутствием соответствующих медицинских документов, описывающих состояние г-на Кампеану перед его смертью, а также отсутствием соответствующих разъяснений относительно реальной причины его смерти.
141. Кроме того, рассматривая конкретную ситуацию г-на Кампеану в общем контексте, Суд отмечает, что в соответствующее время уже сообщалось о нескольких десятках смертей (81 в 2003 году и 28 в начале 2004 года) в ПМК; в докладе КПП 2004 года отмечены серьезные недостатки, связанные с питанием пациентов, недостаточным отоплением и, в общем, неудовлетворительными условиями жизни, что привело к постепенному ухудшению здоровья пациентов, особенно наиболее уязвимых (см. пункт 77 выше). Ужасные условия в ПМК были отмечены рядом других международных органов, как описано выше (см. пункт 78); поэтому национальные власти были полностью осведомлены о крайне сложной ситуации в клинике.
Несмотря на утверждения Правительства о том, что условия жизни в ПМК были удовлетворительными (см. пункт 123 выше), Суд отмечает, что в соответствующее время национальные власти признали перед различными международными органами имеющиеся в ПМК недостатки, касающиеся систем отопления и водоснабжения, жилищных и санитарно-гигиенических условий, и предоставляемой медицинской помощи (см. пункт 78 выше).
142. Суд отмечает, что в деле Nencheva and Others (упомянутом выше) было установлено, что болгарское государство нарушило свои обязательства по статье 2, не приняв достаточно оперативные меры для обеспечения эффективной и достаточной защиты жизни молодых людей в социальном интернате. Суд принял во внимание тот факт, что смерть детей не была неожиданной, так как власти были осведомлены об ужасных условиях жизни в социальном интернате и об увеличении уровня смертности в течение предыдущих нескольких месяцев (там же, §§ 121-123).
143. Аналогично, Суд считает, что в данном деле реакция национальных властей на сложную ситуацию в ПМК в соответствующее время была недостаточной, притом, что власти были полностью осведомлены о том, что недостаточное отопление и питание, а также нехватка медицинского персонала и медицинских ресурсов, в том числе лекарств, привели к увеличению числа смертей в течение зимы 2003 года.
Суд считает, что в этих условиях становится очевидным, что, приняв решение поместить г-на Кампеану в ПМК, несмотря на его повышенную уязвимость, государственные органы необоснованно подвергли его жизнь опасности. Постоянный отказ медицинского персонала предоставлять г-ну Кампеану необходимый уход и лечение стал еще одним решающим фактором, приведшим к его безвременной кончине.
144. Изложенные соображения являются достаточными для того, чтобы Суд пришел к выводу, что национальные власти не нарушили основной аспект статьи 2 Конвенции, не обеспечив необходимую защиту жизни г-на Кампеану.

(β) Процессуальный аспект

145. Суд также считает, что власти не только не обеспечили удовлетворение самых элементарных медицинских потребностей г-на Кампеану, пока он был жив, но и не смогли выяснить обстоятельства его смерти, включая выявление виновных.
146. Суд отмечает, что в различных докладах государственных органов в то время был отмечен ряд процессуальных нарушений, в частности, непроведение вскрытия сразу после смерти г-на Кампеану, в нарушение правовых норм внутреннего законодательства, а также отсутствие эффективного расследования в отношении терапевтического подхода, использованного в его случае (см. пункты 33, 38 и 40 выше).
Кроме того, серьезные процедурные недостатки были отмечены в решении районного суда Карафат, в том числе неспособность собрать необходимые медицинские свидетельства и дать объяснение противоречивым заявлениям медицинского персонала (см. пункт 38 выше). Однако, поскольку это решение не было поддержано окружным судом, отмеченные недостатки никогда не рассматривались, не говоря уже об их исправлении. В своей краткой аргументации, окружной суд опирался в основном на решение Медицинской Ассоциации и заключение судебно-медицинской экспертизы, которые исключали любую медицинскую халатность в данном случае и пришли к выводу, что пациенту была предоставлена надлежащая медицинская помощь.
Суд считает эти выводы поразительно лаконичными, с учетом признанного недостатка медицинской документации в отношении лечения, предоставленного г-ну Кампеану (см. пункт 45 выше), и с учетом объективной ситуации в ПМК, связанной с недостатком персонала и медицинских ресурсов (см. пункты 77-78 выше).
Кроме того, Суд принимает к сведению утверждения ЦПР, что уголовные расследования по 129 смертям в ПМК в 2002-2004 годах были прекращены без выявления виновных и привлечения их к гражданской или уголовной ответственности за неправомерные действия.
147. Принимая во внимание приведенные выше соображения, Суд приходит к выводу, что власти не рассмотрели дело г-на Кампеану должным образом, как того требует статья 2 Конвенции и, следовательно, эффективное расследование обстоятельств его смерти не было проведено.
Таким образом, имело место также нарушение статьи 2 Конвенции в ее процессуальном аспекте.

(b) Статья 13 в совокупности со статьей 2

(i) Общие принципы

148. Статья 13 Конвенции гарантирует наличие на национальном уровне средств правовой защиты для обеспечения соблюдения по существу прав и свобод по Конвенции, в какой бы форме они ни были закреплены в национальной правовой системе.
Статья 13, таким образом, требует предоставления внутренних средств правовой защиты, позволяющих рассмотреть по существу «обоснованную жалобу» в соответствии с Конвенцией и предоставить соответствующее возмещение, хотя государствам и дана некоторая свобода усмотрения относительно того, каким образом они выполняют свои обязательства в рамках данного положения.
Объем обязательств по статье 13 варьируется в зависимости от характера жалобы заявителя в соответствии с Конвенцией. Тем не менее, средство правовой защиты, требуемое статьей 13, должно быть «эффективным» в законодательстве и на практике. В частности, его применение не должно быть неоправданно затруднено действиями или бездействием органов власти государства-ответчика (см. Paul and Audrey Edwards v. the United Kingdom, no. 46477/99, §§ 96-97, ECHR 2002 II).
149. Если дело касается такого принципиально важного права, как право на жизнь или запрещение пыток, бесчеловечного и унижающего достоинство обращения, статья 13 требует, в дополнение к выплате компенсации, где это уместно, проведения тщательного и эффективного расследования, способного привести к установлению и наказанию виновных, включая эффективный доступ заявителя к процедуре расследования. Если дело касается предполагаемой неспособности властей защитить человека от действий других лиц, статья 13 не всегда может требовать от властей взять на себя ответственность за расследование жалоб. Однако в таких случаях жертве или семье жертвы должны быть доступны механизмы для установления ответственности государственных должностных лиц или органов за действия или бездействие, связанные с нарушением прав жертвы в соответствии с Конвенцией (см. Z and Others v. the United Kingdom [GC], упомянутое выше, § 109).
По мнению Суда, орган, упомянутый в статье 13, не обязательно во всех случаях является судебным органом в строгом смысле. Тем не менее, полномочия и процессуальные гарантии судебного органа должны учитываться при решении вопроса об эффективности средства правовой защиты (см. Klass and Others, упомянутое выше, § 67). Суд постановил, что средства судебной защиты предоставляют надежные гарантии независимости, доступности для жертвы и ее семьи, а также исполнения решения суда в соответствии с требованиями статьи 13 (см. Z and Others v. the United Kingdom, упомянутое выше, § 110).

(ii)Применение этих принципов в настоящем деле

150. Как уже упоминалось выше, статья 13 должна толковаться как гарантирующая «эффективное средство правовой защиты в государственном органе» любому лицу, которое утверждает, что его права и свободы в соответствии с Конвенцией были нарушены. Основное требование к такому средству правовой защиты состоит в том, чтобы жертва имела к нему эффективный доступ.
151. В данном деле, Суд уже установил, что уязвимость г-на Кампеану, в сочетании с тем, что власти не соблюли действующее законодательство и не предоставили ему необходимую правовую поддержку, являются факторами, составляющими правовую основу для признания Судом права ЦПР на обращение в суд (см. пункт 112 выше). Если бы не ЦПР, дело г-на Кампеану никогда бы не было доведено до сведения властей, национальных или международных.
Тем не менее, Суд отмечает, что инициативы ЦПР от имени г-на Кампеану носят больше индивидуальный характер, выходя за рамки существующей нормативно-правовой базы, касающейся прав лиц с ограниченными умственными возможностями, в связи с тем, что эти рамки не подходят для решения конкретных проблем таких лиц, в частности в отношении их практического доступа к средствам правовой защиты. Суд уже признавал факт нарушения государством-ответчиком статей 3 и 5 Конвенции в связи с отсутствием адекватных средств правовой защиты, касающихся людей с ограниченными возможностями, в том числе их ограниченным доступом к любым потенциальным средствам правовой защиты (см. C.B. v. Romania, §§ 65-67; Parascineti, §§ 34-38; и B. v. Romania (no. 2), § 97, упомянутые выше).
152. На основании доказательств, представленных в настоящем деле, Суд уже установил, что государство-ответчик несет ответственность в соответствии со статьей 2 за неспособность защитить жизнь г-на Кампеану в то время, когда он находился на попечении национальных медицинских властей, а также за неспособность провести эффективное расследование обстоятельств, приведших к его смерти. Правительство не указало никакой другой процедуры, при которой ответственность властей могла бы быть установлена независимым, официальным и эффективным способом.
Кроме того, Суд считает, что примеры, приведенные Правительством в подтверждение существования соответствующих средств правовой защиты в соответствии со статьей 13 (пункт 125 выше) недостаточно убедительны либо недостаточно эффективны, по причине их ограниченного влияния и отсутствия процессуальных гарантий.
153. Ввиду приведенных выше соображений, Суд считает, что государство-ответчик не обеспечило наличие соответствующего механизма, позволяющего получить возмещение людям с психическими расстройствами, которые утверждают, что являются жертвами в соответствии со статьей 2 Конвенции.
В частности, Суд признает нарушение статьи 13 в совокупности со статьей 2 Конвенции, в связи с неспособностью государства создать и обеспечить реализацию соответствующей правовой базы, которая гарантировала бы рассмотрение жалоб г-на Кампеану, связанных с нарушением его права на жизнь, независимым органом.

(c) Статья 3, взятая отдельно и в совокупности со статьей 13 Конвенции

154. Принимая во внимание свои выводы в пунктах 140-147 выше и свое заключение в пункте 153 выше, Суд считает, что не возникает никаких отдельных вопросов в отношении предполагаемых нарушений статьи 3, взятой отдельно и в совокупности со статьей 13 (см., с соответствующими изменениями, Nikolova and Velichkova v. Bulgaria, cited above, § 78, и Timus and Tarusv. the Republic of Moldova, no. 70077/11, § 58, 15 October 2013).

II. ДРУГИЕ ЗАЯВЛЕННЫЕ НАРУШЕНИЯ КОНВЕНЦИИ

155. ЦПР далее утверждало, что г-н Кампеану стал жертвой нарушения его прав, закрепленных в статьях 5, 8 и 14 Конвенции.
156. Тем не менее, принимая во внимание обстоятельства дела, доводы сторон и свои выводы по статьям 2 и 13 Конвенции, Суд считает, что он уже рассмотрел основные правовые вопросы, поднятые в настоящем заявлении, и что нет необходимости принимать отдельное решение по остальных жалобам (см., среди прочего, Kamil Uzun v. Turkey, no. 37410/97, § 64, 10 May 2007; The Argeş College of Legal Advisers, cited above, § 47; Women On Waves and Others v. Portugal, no. 31276/05, § 47, 3 February 2009; Velcea and Mazăre v. Romania, no. 64301/01, § 138, 1 December 2009; Villa v. Italy, no. 19675/06, § 55, 20 April 2010; Ahmet Yıldırım v. Turkey, no. 3111/10, § 72, ECHR 2012; и Mehmet Hatip Diclev. Turkey, no. 9858/04, § 41, 15 October 2013; см. также Varnava and Others, упомянутое выше, §§ 210-211).

IV. СТАТЬИ 46 И 41 КОНВЕНЦИИ

A. Статья 46 Конвенции

157. Соответствующие положения статьи 46 гласят:
«1. Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются исполнять окончательные постановления Суда по делам, в которых они являются сторонами.
2. Окончательное постановление Суда направляется Комитету министров, который осуществляет надзор за его исполнением...»
158. Суд повторяет, что статья 46 Конвенции обязывает Договаривающиеся Стороны исполнять окончательные решения Суда по всем делам, в которых они являются сторонами; надзор над исполнением осуществляется Комитетом министров. Отсюда следует, в частности, что решение, в котором Суд устанавливает нарушение Конвенции или Протоколов к ней, налагает на государство-ответчика правовое обязательство не только выплатить заинтересованным лицам суммы, присужденные в качестве справедливой компенсации, но и выбрать, под надзором Комитета министров, общие и/или, при необходимости, индивидуальные меры, которые будут приняты в рамках национальной правовой системы, чтобы положить конец нарушению, установленному Судом, и возместить, насколько это возможно, причиненный им вред (см. Scozzari and Giunta v. Italy [GC], nos. 39221/98 and 41963/98, § 249, ECHR 2000 VIII, и Stanev, упомянутое выше, § 254). Кроме того, Суд отмечает, что именно государство, в первую очередь, должно выбирать, под надзором Комитета министров, меры, которые будут приняты в рамках национальной правовой системы для выполнения его обязательства в соответствии со статьей 46 Конвенции (см. Scozzari and Giunta, упомянутое выше, и Brumărescu v. Romania (справедливая компенсация) [GC], №. 28342/95, § 20, ЕСПЧ 2001 I).
159. Тем не менее, для того, чтобы помочь государству-ответчику выполнить его обязательства в соответствии со статьей 46, Суд может указать тип индивидуальных и/или общих мер, которые могут быть приняты для того, чтобы положить конец ситуации, существование которой он признал (см., среди прочего, Vlad and Others v. Romania, nos. 40756/06, 41508/07 and 50806/07, § 162, 26 November 2013).
160. В настоящем деле Суд напоминает, что в связи с тем, что власти не назначили законного опекуна или другого представителя, доверенность, позволяющая защищать права г-на Кампеану или подавать представления от его имени медицинским властям, в национальные суды и в Суд, не была составлена (см. пункт 111 выше). В исключительных обстоятельствах, побудивших Суд позволить ЦПР действовать от имени г-на Кампеану (см. вывод в пункте 112 выше), Суд также установил нарушение статьи 13 в совокупности со статьей 2 Конвенции в отношении неспособности государства создать и обеспечить реализацию соответствующей правовой базы, которая гарантировала бы рассмотрение жалоб г-на Кампеану, связанных с нарушением его права на жизнь, независимым органом (см. пункты 150-153 выше, см. также пункт 154 относительно жалобы по статье 3, взятой отдельно и в совокупности со статьей 13). Таким образом, факты и обстоятельства, в отношении которых Суд установил нарушение статей 2 и 13, свидетельствуют о существовании более широкой проблемы, призывающей Суд указать общие меры для исполнения его решения.
161. На этом фоне, Суд рекомендует государству-ответчику предусмотреть необходимые общие меры для того, чтобы умственно отсталые лица, находящиеся в ситуации, сравнимой с ситуацией г-на Кампеану, могли иметь независимых представителей, что обеспечит рассмотрение судом или другим независимым органом жалоб по Конвенции, касающихся их здоровья и лечения (см., с соответствующими изменениями, пункт 113 выше и Stanev, упомянутое выше, § 258).

B. Статья 41 Конвенции

162. Статья 41 Конвенции гласит:
«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».

1. Компенсация вреда

163. ЦПР не выдвинул никаких требований в отношении компенсации материального или нематериального вреда.

2. Компенсация расходов и издержек

164. ЦПР потребовал выплатить ему 11455,25 евро в качестве компенсации расходов и издержек, понесенных в национальных судах в связи с расследованием жалоб на ПМК, и в этом Суде; Interights, действовавший в качестве советника ЦПР, потребовал выплатить ему 25800 евро в качестве компенсации расходов и издержек, понесенных в ходе разбирательства в Палате, что соответствует 215 часам работы, и 14564 евро в связи с разбирательством в Большой палате, что соответствует 111 часам работы. Детализация этих расходов была представлена.
165. Правительство утверждало, что не все расходы и издержки, имеют документальное подтверждение и надлежащим образом детализированы, и что в любом случае они являются чрезмерными.
166. Согласно прецедентной практике Европейского Суда, заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в той мере, в какой было показано, что они были на самом деле понесены, были обязательными и разумными. В данном деле, Суд считает установленным, что привлечение Interights к участию в разбирательстве, как описано выше, было оправданным (см., например, Yaşa v. Turkey, 2 September 1998, § 127, Reports 1998 VI; и Menteş and Others v. Turkey, 28 November 1997, § 107, Reports 1997 VIII). Принимая во внимание имеющиеся в его распоряжении документы в отношении количества и сложности рассмотренных вопросов факта и права, а также вышеуказанные критерии, Суд считает разумным присудить ЦПР 10000 евро, и Interights 25000 евро.

3. Пеня

167. Суд считает разумным, что пеня должна быть основана на граничной кредитной ставке Европейского Центрального Банка с добавлением трех процентных пунктов.

ПО ЭТИМ ОСНОВАНИЯМ СУД

1. Объявляет, единогласно, жалобы в соответствии со статьями 2, 3 и 13 Конвенции приемлемыми;

2. Постановляет, единогласно, что имело место нарушение статьи 2 Конвенции, как в основном, так и в процессуальном аспекте;

3. Постановляет, единогласно, что имело место нарушение статьи 13 в совокупности со статьей 2 Конвенции;

4. Постановляет, четырнадцатью голосами против трех, что нет необходимости рассматривать жалобу на нарушение статьи 3, взятой отдельно или в совокупности со статьей 13 Конвенции;

5. Постановляет, единогласно, что нет необходимости рассматривать вопрос о приемлемости жалоб по статье 5 и 8 Конвенции, а также рассматривать эти жалобы по существу;

6. Постановляет, пятнадцатью голосами против двух, что нет необходимости рассматривать вопрос о приемлемости жалобы по статье 14 Конвенции, а также рассматривать эту жалобу по существу;

7. Постановляет, единогласно,
(a) государство-ответчик должно выплатить, в течение трех месяцев с даты, когда судебное решение станет окончательным в соответствии со статьей 44 § 2 Конвенции, следующие суммы в качестве компенсации расходов и издержек с добавлением любых налогов, которые могут быть начислены на эти суммы, в переводе в национальную валюту государства-ответчика по курсу, действующему на день выплаты:
(i) 10000 (десять тысяч) евро ЦПР; и
(ii) 25000 (двадцать пять тысяч) евро Interights;
(b) с момента истечения вышеупомянутых трех месяцев до выплаты, на вышеуказанную сумму начисляется пеня, равная граничной кредитной ставке Европейского Центрального Банка в этот период с добавлением трех процентных пунктов;

8. Отклоняет, единогласно, оставшуюся часть требований в отношении компенсации.
Составлено на английском и французском языках и провозглашено в открытом слушании во Дворце прав человека в Страсбурге, 17 июля 2014 года.
Michael O’Boyle Dean Spielmann
Заместитель секретаря Председатель
В соответствии со статьей 45 § 2 Конвенции и Правилом 74 § 2 Регламента Суда, к настоящему решению прилагаются следующие отдельные мнения:
(a) совпадающее мнение судьи Пинто де Альбукерка;
(b) частично особое мнение судей Шпильманна, Бианку и Нюссбергера;
(c) частично особое мнение судей Зиемеле и Бианку.
D.S.
M.O.B.

СОВПАДАЮЩЕЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ПИНТО ДЕ АЛЬБУКЕРКА

1. Дело Valentin Кампеану – печально известный пример прецедентного права. Кроме основного вопроса о легитимности этого способа осуществления судебной власти, решение большинства также поднимает важный вопрос об аргументации, используемой для установления выводов по делу, и масштабе этих выводов. В конечном счете, Европейский суд по правам человека (далее – «Суд») сталкивается с такими вопросами: Могут ли судьи создавать право? И если могут, как они должны действовать, и в каких пределах? Я не буду пытаться здесь решать проблемы такого масштаба, но, тем не менее, я чувствую себя обязанным объяснить свою поддержку большинства в своем совпадающем мнении, в котором я смогу хотя бы поверхностно коснуться этих проблем. Дело, которое, как казалось, касалось простой процессуальной проблемы юридического представительства, могло бы стать переломным делом, в котором Суд рассмотрел бы, в новых и четких терминах, вопросы взаимодействия между правовыми принципами и правилами толкования договоров относительно прав человека, а также пределы собственного законотворчества Суда. Ничего из этого, к сожалению, не произошло.
2. Г-н Кампеану, ВИЧ-инфицированный цыганский подросток, с сильной умственной отсталостью, который страдал туберкулезом легких, пневмонией и хроническим гепатитом, умер в возрасте 18 лет в психоневрологической клинике в Пояна Маре. У него не было родственников, опекунов или представителей, от него отказались при рождении, и он жил в различных государственных детских домах, интернатах для детей-инвалидов и медицинских учреждениях, где он не получал ни квалифицированной медицинской помощи, ни образования. Так как эти факты были убедительно доказаны, и продемонстрировали вопиющие нарушения прав умершего подростка, единственным вопросом, подлежащим рассмотрению в данном деле, было право Центра правовых ресурсов (ЦПР) действовать от его имени в Суде. Как подчеркнул Комиссар по правам человека, в этой ситуации стал очевидным недопустимый правовой пробел в законодательстве, касающемся защиты прав человека, с учетом крайней уязвимости г-на Кампеану в течение всей его жизни, отсутствия любых родственников, законных опекунов или представителей, и неспособности государства-ответчика расследовать его смерть и привлечь к ответственности виновных. Этот законодательный пробел, когда чрезвычайно уязвимые жертвы серьезных нарушений прав человека, совершенных должностными лицами, до конца своей жизни могут быть лишены любых средств для осуществления своих прав, должен был вызвать принципиальную реакцию со стороны Суда. К сожалению, этого также не произошло.
Аргументация Суда в конкретном деле
3. Мое несогласие заключается в том, что большинство предпочло подойти к рассматриваемому правовому вопросу казуистическим и ограниченным образом, проигнорировав необходимость твердо придерживаться принципов в отношении представительства, изложенных в международном праве, касающемся прав человека. Решение стало простым актом снисхождения со стороны Суда, который был готов закрыть глаза на жесткость требований концепции правового представительства в соответствии с Европейской Конвенцией о правах человека (далее – «Конвенция») и Регламентом Суда в «исключительных обстоятельствах настоящего дела» (пункты 112 и 160 решения), и признать ЦПР «фактическим представителем г-на Кампеану» (пункт 114 решения). Как сказал судья Бонелло, это – еще один пример «лоскутного прецедентного права», к которому иногда прибегает Суд, сталкиваясь с принципиальными вопросами .
4. Вопреки заявлению в пункте 110 решения, я считаю, что тот факт, что национальные суды и другие государственные органы признали право ЦПР действовать от имени жертвы, не имеет значения. В противном случае, ответственность за нарушения прав человека зависела бы от фактического признания заявителя органами, которые могут быть ответственны за нарушение. Также не имеет значения установленная в последнем предложении пункта 111 решения тесная связь между характером вреда (жалоба по статье 2) и правом ЦПР действовать от имени жертвы. Эта гипотетическая связь наносит ущерб заявлениям, основанным исключительно или в совокупности на статьях 3, 4 или 5 Конвенции, и, следовательно, касающимся ситуаций, когда чрезвычайно уязвимое лицо подвергалось пыткам, жестокому обращению, содержалось в рабстве или было незаконно задержано, и, таким образом, было не в состоянии осуществить свое право на доступ к суду. Кроме того, в отношении дел, связанных со статьей 2, я не согласен с утверждением, что заявитель должен был выступать в качестве представителя предполагаемой жертвы перед ее смертью. В рассматриваемом деле, конечно, нелепо предполагать, что ЦПР начал «выступать в качестве представителя» в день смерти г-на Кампеану (пункт 111 решения) – ЦПР всего лишь обратило внимание на плачевную ситуацию г-на Кампеану и предложило руководству клиники перевести его в другое учреждение. Эти похвальные, но ограниченные действия ЦПР не могут быть охарактеризованы как «юридическое представительство» для целей национального законодательства или Конвенции. Если отбросить эти нелепые предположения, Суд не должен рассматривать вопрос, беседовал ли заявитель с предполагаемой жертвой прав человека, или даже виделся ли с ней при жизни, потому что это сделало бы подачу заявления зависимой от случайных фактов, не находящихся во власти заявителя.
5. Что еще более важно, аргументация большинства сама по себе является логически противоречивой. С одной стороны, большинство утверждает, что настоящее дело носит «исключительный» характер (пункт 112 решения), но, с другой стороны, они считают, что это дело «свидетельствует о существовании более широкой проблемы, призывающей Суд указать общие меры для выполнения его решения» (пункт 160 решения). Если дело свидетельствует о более широкой проблеме, то оно не является исключительным. В конечном счете, большинство признает, что это дело не исключительное, но только для того, чтобы возложить позитивное обязательство на государство-ответчика. Такой подход, основанный на двойных стандартах, абсолютно неприемлем. Недопустимо, чтобы один и тот же набор фактов считался исключительным при определении компетенции Суда и приемлемости жалоб, и, в то же время, переставал быть исключительным и даже «свидетельствовал о существовании более широкой проблемы», когда возникает необходимость возложить позитивные обязательства на государство-ответчика.
6. В конце концов, большинство привело единственный аргумент в поддержку приемлемости заявления ЦПР в качестве представителя умершего подростка, которое было подано в Европейский Суд после его смерти без доверенности. Аргумент является чисто консеквенциальным: «Если бы Суд принял иное решение, серьезные обвинения в нарушении Конвенции не были бы рассмотрены на международном уровне…» (пункт 112 решения). Следовательно, большинство признало ассоциацию-заявителя «представителем» жертвы, потому что они хотели рассмотреть предполагаемое нарушение, а отклонение заявления не позволило бы им сделать это. Такая сугубо оппортунистическая и утилитарная практика «просеивания» дел, на мой взгляд, неприемлема. Следующие далее слова вызывают еще больше вопросов: «... и государство-ответчик могло бы избежать ответственности в соответствии с Конвенцией». Выражая желание, чтобы государство-ответчик понесло ответственность, которое еще раз подчеркивается в следующем предложении того же пункта, большинство подразумевает, что принятие дела к рассмотрению определяется, в конечном счете, необходимостью наказать государство-ответчика, установив факт нарушения и дав указания в отношении общих мер для исправления положения. Проще говоря, эта линия аргументации ставит телегу впереди лошади.
7. Наконец, подчеркивая «исключительный» характер дела, большинство, к сожалению, пресекло возможность дальнейшего распространения своих выводов, касающихся ситуации умственно отсталого лица, на других жертв нарушений прав человека, таких как пожилые люди или представители меньшинств или групп, подвергающихся дискриминации, которые не имеют доступа к правосудию в своих странах. Причина вполне очевидна: исключительные выводы не могут распространяться на другие ситуации. Больше всего меня огорчает тот факт, что, рассматривая это дело на основании «исключительных обстоятельств», большинство на самом деле верило, что Конвенция не является живым инструментом и не должна адаптироваться к новым обстоятельствам, когда возникает вопрос о применимости концепции фактического представительства . Кроме того, неявные утверждения, что каждое дело является особенным в своем роде, наносят вред международному праву, да и любой области права, так как часто приводят, как показал опыт, к дискреционному пониманию справедливости, определяемой неюридическими – то есть, политическими, социальными или чисто эмоциональными – соображениями со стороны тех, кому поручено «просеивание» дел. Вклад суда определяется не внутренним существом заявления, а предполагаемым стратегическим результатом. Теперь я могу подойти ближе к сути дела.
Альтернативная принципиальная аргументация
8. Я считаю, что вместо ссылок на «исключительные обстоятельства» дела и использования аргументации, относящейся к конкретному делу, следовало бы выйти за рамки конкретного дела и рассмотреть принципиальный вопрос, поднятый в данном деле: в чем состоит концепция представления крайне уязвимых лиц в Суде?
Мне кажется, что на этот вопрос можно и нужно отвечать на основании общего принципа равенства перед законом, применяемого в соответствии с традиционными инструментами для интерпретации международного права в области прав человека. Я имею в виду теорию интерпретации договоров в области прав человека, которая не только обеспечивает их effet utile (ut res magis valeat quam pereat) , но также наиболее эффективно защищает права и свободы, которые закреплены в них . Обе эти теории интерпретации, очевидно, применимы к условиям приемлемости жалоб .
9. Принцип равенства пронизывает всю европейскую правозащитную систему, и особо отчетливо выражен в статье 14 Конвенции и статье 1 Протокола № 12, а также статье 20 и статье E части V пересмотренной Европейской социальной хартии, статьях 4, 6 (2) и 9 Рамочной конвенции по защите национальных меньшинств, статье 3 Конвенции Совета Европы о противодействии торговле людьми, статье 2 (1) Конвенции Совета Европы о доступе к официальным документам и статьях 3-5 Дополнительного протокола к Конвенции о киберпреступности . Применяемый в свете теорий интерпретации, упомянутых выше, принцип равенства может заполнить правовой пробел, который я упоминал ранее, путем обеспечения принципиальной основы для расширения пределов понятия представительства для целей Конвенции. Столкнувшись с ситуацией, когда местные власти проигнорировали судьбу предполагаемой жертвы нарушений прав человека, и жертва не могла обратиться в Суд собственными самостоятельно или через своего родственника, опекуна или представителя, Суд должен интерпретировать условия приемлемости заявления в самом широком смысле, чтобы обеспечить эффективность права жертвы на доступ к европейской системе защиты прав человека. Только такая интерпретация статьи 34 Конвенции охватывает фактическую ситуацию крайне уязвимых лиц, которые стали жертвами нарушений прав человека и были лишены юридического представительства . Любая другая интерпретация, уравнивающая крайне уязвимых лиц с другими жертвами нарушений прав человека, приведет к дискриминации первых . Разные ситуации должны рассматриваться по-разному . Таким образом, право на доступ к суду для наиболее уязвимых лиц требует позитивной дискриминации в пользу этих лиц при оценке их потребностей в отношении представительства в Суде .
10. Предлагаемая принципиальная интерпретация поддерживается буквальным толкованием последнего предложения статьи 34 Конвенции. Чрезвычайно уязвимые лица, которые, в результате действий или бездействия со стороны государства-ответчика, сталкиваются с любыми препятствиями в осуществлении своих прав, должны быть обеспечены альтернативными средствами доступа к Суду. Настоящее дело является, по сути, идеальным примером продолжающегося бездействия со стороны государства-ответчика, которое, не обеспечив юридическое представительство или попечительство г-на Кампеану, пока он был жив, и в то время, когда была подана обоснованная жалоба в отношении предоставленного ему лечения и образования, фактически препятствовало осуществлению его прав по Конвенции и прав, предусмотренных национальным законодательством .
11. На основе этой предлагаемой принципиальной интерпретации Конвенции, Суд должен был определить понятие фактического представительства для дел, связанных с крайне уязвимыми жертвами, у которых нет родственников, законных опекунов или представителей. Эти два кумулятивных условия, а именно крайняя уязвимость предполагаемой жертвы и отсутствие каких-либо родственников, законных опекунов или представителей, должны были быть четко определены Судом . Чрезвычайная уязвимость лица является широким понятием, которое должно включать в себя, в вышеуказанных целях, малолетних или пожилых лиц, серьезно больных или инвалидов, представителей меньшинств или групп, подвергающихся дискриминации по признаку расы, этнической принадлежности, пола, сексуальной ориентации и т.п. Отсутствие родственников, законных опекунов или представителей является дополнительным условием, которое должно оцениваться в соответствии с фактами, известными властям на тот момент. Огромное значение имеет тот факт, что жертва не имеет известных родственников, представителя или опекуна, назначенного компетентным органом, чтобы заботиться о его интересах . Эти два условия обеспечили бы правовую определенность для Договаривающихся Сторон Конвенции и стали бы руководством для всех заинтересованных организаций и лиц, которые в будущем будут подавать заявления от имени других крайне уязвимых жертв нарушений прав человека. Не установив четкие и общие критерии, и привязывая выводы к «чрезвычайным обстоятельствам» дела, решение Суда не только ослабляет значимость своей аргументации и ограничивает сферу выводов и их интерпретации, но также не предоставляет достаточных ориентиров для государств-участников и заинтересованных организаций и лиц, которые желают представлять интересы беспомощных, уязвимых жертв нарушений прав человека. Вместо того чтобы распространить результат своей работы на максимально широкий круг лиц, Суд ограничил сферу своего решения пределами одного дела.
12. Судебные прецеденты неизбежны в международном праве, и в частности, в международном праве в отношении прав человека, с учетом неопределенности, присущей юридической терминологии, и высокой вероятностью конфликтов между нормами в этой области права, которая тесно связана с основами человеческой жизни в обществе . Возможность разнообразной интерпретации международных документов в области прав человека – как ретроспективных, используемых как средство правовой защиты, так и перспективных – превращает судей во «вспомогательных законодателей» (Ersatzgesetzgeber). Но перспективная роль международных судов, которая направлена, в конечном счете, на поддержку прав человека в национальных правовых системах, находящихся под их контролем, ограничивается обязанностью судьи быть «приверженным» уже существующему договорному праву, и, в особенности, правовым принципам, на которых оно основано . В Конвенции, эти принципы – «принципы права, признанные цивилизованными нациями», на которые явно ссылается статья 7. Эти принципы также отражены во внутреннем законодательстве европейских и неевропейских стран . Только такие правовые принципы могут обеспечить прочную основу для интерпретационной работы международного судьи и для ограничения его компетенции. Только они могут обеспечить интерсубъективно контролируемый переход от буквы договора к прецеденту в отсутствие определенных правил . Только они могут помочь судье в его задаче оптимизации противоречивых прав и свобод , путем проведения различий между делами и выхода за рамки прецедента . Предпочитая аргументацию, основанную на «исключительных обстоятельствах данного дела», и не уделяя достаточного внимания принципам, изложенным в Конвенции, Суд значительно усиливает воздействие элемента неснижаемой субъективности судебного рассмотрения, и тем самым, способствует судебным действиям, которые, он, по сути, стремится ограничить. Без твердых принципиальных оснований, прецедентное право есть ни что иное, как замаскированное политическое решение, принимаемое на основании личных пристрастий судьи .
Решение Суда в качестве акта auctoritas
13. Я начал со ссылки на процессуальную проблему, поднятую в этом деле. Я добавил, что эта проблема лежит на поверхности, а под поверхностью остается гораздо большая проблема, которую должен решить Суд, а именно то, как он оценивает свои судебные полномочия и влияние своих решений на развитие международного права и защиту и развитие прав человека в Европе, как это предусмотрено в преамбуле к Конвенции. Суд может действовать одним из двух способов, посредством акта auctoritas или акта potestas.
Auctoritas осуществляется путем рассуждений, интеллектуального акта, который направлен на то, чтобы убедить адресатов решений Европейского Суда, более широкую аудиторию юридического сообщества и общественность в целом, и обретает легитимность за счет внутренней силы принципов, на которых основаны эти решения, а также последовательности и согласованности выводов, сделанных на основе этих принципов в рассматриваемом деле . В этом случае, лица, принимающие решение, то есть судьи Суда, руководствуются сложным набором критериев практической рациональности с целью выбора наиболее весомых и последовательных аргументов, представленных сторонами .
Potestas осуществляется путем приятия решения в соответствии с процедурой, волевого акта, который обретает легитимность за счет признанных полномочий лица, принимающего решение. В этом случае, руководствуясь прагматической оценкой последствий своего решения, лицо, принимающее решение, должно делать это всякий раз, когда преимущества решения перевешивают его недостатки .
14. Суд, очевидно, должен осуществлять свои полномочия в пределах Конвенции, и легитимность его решений зависит от формального соблюдения условий приемлемости и процедуры, изложенной в Конвенции. При выполнении своих задач в соответствии с Конвенцией, Суд должен учитывать, в разумных пределах, последствия его решений не только для сторон в деле, но и для всех Договаривающихся Сторон Конвенции . В этом смысле, решения Суда являются актами potestas. Но Суд должен также стремиться представить авторитетные правовые утверждения, основанные на внутренней силе принципов, закрепленных в Конвенции и развитых в собственной прецедентной практике Европейского Суда в свете «общих принципов, признанных цивилизованными нациями», поскольку именно в силу принципиальных рассуждений, судебные утверждения являются нормативными, и только будучи нормативными, они могут быть полностью поняты и реализованы . По сути, решения Суда являются актами auctoritas, которые должны избегать ошибочного упрощения фактических и юридических проблем, связанных с делом, и противостоять соблазну удобных упущений. Такие акты auctoritas могут осуществляться только тогда, когда судья отказывается от однобокого подхода к внутреннему и международному прецедентному праву и не закрывает глаза на фундаментальные научные исследования, имеющие отношение к обсуждению рассматриваемого дела . Необходимо заметить, что согласованность и последовательность выводов Суда не может быть обеспечена, если судья избегает четких определений, возлагая на составителей и аналитиков юридических документов чрезвычайно трудную задачу наведения порядка в хаотичном наборе разрозненных правовых утверждений . В противном случае, прецедентное право Суда будет основываться на делах, отбираемых и рассматриваемых судебными органами в соответствии с непредсказуемыми критериями, которые могут изменяться в зависимости от влиятельности государства-ответчика и известности предполагаемой жертвы. В противном случае, национальные суды, сталкиваясь с решениями, основанными на расплывчатых, сжатых формулировках, которые они не понимают, будут подвергаться сильному искушению пренебречь своей обязанностью следовать прецедентному праву Суда. В противном случае, недостаток ясности и определенности в решениях Европейского Суда вызовет рост числа заявлений, вовлекая Суд в порочный круг прецедентного судопроизводства, возрастающего количества заявлений и дискреционного рассмотрения дел. В противном случае, Суд переложит важнейшие судебные задачи нормотворчества и введения общих средств правовой защиты на политиков, а именно на Комитет министров.
15. Количественные факторы не должны быть решающими при выборе между двумя упомянутыми подходами. Растущая потребность в реакции Суда на нарушения прав человека в Европе возлагает на этот орган дополнительную ответственность, но не освобождает Суд от его обязательств по Конвенции, в том числе тех, которые вытекают из всеобъемлющих положений статьи 45 Конвенции. Правосудие не может быть принесено в жертву целесообразности. Именно в такой ситуации, четкая аргументация наиболее необходима, не только для всех окончательных решений Комитета, Палаты и Большой Палаты Суда, но и для просеивания случаев единоличным судьей и панелью Большой Палаты. Минималистическая аргументация только ослабляет доверие к Суду. Отсутствие аргументации еще хуже, оно просто убивает любое доверие к Суду как к носителю процессуальной справедливости, и подрывает его нынешние усилия, направленные на решение поставленных перед ним проблем .
Заключение
16. В ответ на основной аргумент ассоциации-заявителя, что «общественный интерес требует рассмотрения данного дела по существу» , большинство прибегло к утилитарной максиме salus publica suprema lex est, и воспользовалось предоставляемом в этом случае правом налагать на государство-ответчика позитивные общие обязательства по отношению к «умственно отсталым лицам в ситуациях, сравнимых с ситуацией г-на Кампеану» (пункт 161 решения). Я не согласен с этим методологическим подходом. Чтобы это дело не стало толчком к произвольному толкованию закона в зависимости от конкретных личных трудностей, и, следовательно, бесконтрольному судебному творчеству и реконструкции договорных обязательств, Суд должен был решить дело на основании правовых принципов, а именно принципа равенства перед законом. Мы не станем обманывать сами себя, мечтая об однозначно правильных правовых ответах на трудные вопросы, но мы можем, по крайней мере, признать, что, при неуклонном соблюдении принципа равенства, четко предусмотренного в Конвенции и европейской системе защиты прав человека, правило «фактического представительства» в Суде поможет избежать строго консеквенциального применения Конвенции.
Методология просеивания и оценки случаев Суда должна быть выше любых подозрений в произволе. Это впечатление подорвет выдающуюся 60-летнюю репутацию этого влиятельного органа и сведет на нет усилия многих поколений преданных своему делу судей, адвокатов и лингвистов, стремившихся к созданию общеевропейского стандарта прав человека. Настоящее дело является хорошим примером того, как Суд иногда достигает нужных результатов неубедительными и неуклюжими средствами. Некоторые из его методов работы необходимо изменить, чтобы нужные результаты достигались правильными способами. Подходящим инструментом для решения этой задачи могут стать правовые принципы, так как Суд является, по выражению Рональда Дворкина, привилегированным форумом правовых принципов .

СОВМЕСТНОЕ ЧАСТИЧНО ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЕЙ ШПИЛЬМАННА, БИАНКУ И НЮССБЕРГЕРА

Мы проголосовали против вывода большинства, что не следует рассматривать жалобу по статье 3, отдельно или в совокупности со статьей 13 Конвенции.
Во-первых, мы считаем, что в деле г-на Кампеану выводы по статье 2 не распространяются на нарушение статьи 3. Как свидетельствуют обстоятельства дела, г-н Кампеану был признан ВИЧ-положительным, когда ему было 5 лет, позднее ему был поставлен диагноз «глубокая умственная отсталость» (см пункт 7 решения), туберкулез легких, пневмония и хронический гепатит. Из обстоятельств дела видно, что компетентные органы никак не среагировали на особую ситуацию г-на Кампеану. На этом основании большинство справедливо признало нарушение статьи 2 Конвенции. Хотя мы согласны с этим выводом, мы не согласны с тем, что нет оснований отдельно рассматривать вопрос о нарушении статьи 3 Конвенции. Мы считаем, что румынские власти должны были принять конкретные меры для защиты г-на Кампеану от страданий, связанных с его состоянием, о котором власти прекрасно знали (см. Z and Others v. the United Kingdom [GC], no. 29392/95, § 73, ECHR 2001–V). Смерть г-на Кампеану произошла после длительного периода, в течение которого реакция властей на его ситуацию была недостаточной и неадекватной; в это время он явно был жертвой нарушения его основных прав, предусмотренных в статье 3, не получая ни соответствующего медицинского лечения, ни даже надлежащего питания и жилищных условий в медицинских учреждениях, где он содержался. «Психическая и физическая деградация» г-на Кампеану, когда он поступил в МСОЦ (см. пункт 14 решения) и когда представители ЦПР посетили его в ПМК (см. пункт 23 решения), является доказательством длительного пренебрежения и полного отсутствия сострадания.
Поэтому этот дело следует отличать от других дел, в которых смерть или угроза для жизни заявителей были прямым и непосредственным следствием применения силы, и в которых Суд не признал существования отдельного вопроса по статье 3, с учетом его вывода о нарушении статьи 2 (см, например, Nikolova and Velichkova v. Bulgaria, no. 7888/03, 20 December 2007, и Shchiborshch and Kuzmina v. Russia, no. 5269/08, 16 January 2014).
Установление отдельного нарушения статьи 3 может также способствовать усилению защиты в соответствии со статьей 2 в таких делах. Если в течение длительного периода позитивные обязательства по статье 3 не выполнялись властями, и чрезвычайно уязвимым лицам не предоставлялось соответствующее лечение, уже может быть слишком поздно предпринимать какие-либо действия, чтобы спасти жизнь этих людей, и, таким образом, выполнить обязательство властей в соответствии со статьей 2.
Во-вторых, мы сожалеем о том, что Суд не разъяснил более детально вопрос о праве подачи заявления неправительственной организацией в связи с жалобой по статье 3. Суть дела заключается в определении степени, до которой интересы самых уязвимых лиц могут защищаться в Суде неправительственными организациями, действующими от их имени, но не имеющими никакой «тесной связи» или «личного интереса», как того требует прецедентное право Европейского Суда. В этом отношении, жалобы по статье 2 в корне отличаются от жалоб по статье 3. Жалобы по статье 2, связанные со смертью жертвы, не могут быть поданы в Суд самой жертвой, что нельзя сказать о жалобах по статье 3. Это было одним из аспектов, отмеченных большинством при принятии решения о праве заявителя на обращение в суд (см. пункт 112 решения). Отдельное рассмотрение жалобы о нарушении статьи 3 Конвенции позволило бы Суду более подробно проанализировать соответствующие вопросы в отношении статьи 3.

СОВМЕСТНОЕ ЧАСТИЧНО ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЕЙ ЗИЕМЕЛЕ И БИАНКУ

1. Мы, к сожалению, не можем согласиться с выводом большинства, что в этом деле нет необходимости принимать отдельное решение в отношении статьи 14 в совокупности со статьей 2.
2. Изучив обстоятельства настоящего дела, мы были потрясены ситуацией г-на Кампеану. Он родился в сентябре 1985 года и имел цыганское происхождение. Его отец неизвестен, а его мать отказалась от него при рождении; возрасте 5 лет у него был диагностирован ВИЧ, а затем глубокая интеллектуальная инвалидность и другие серьезные заболевания. В практике Суда очень трудно найти другое дело, в котором уязвимость заявителя основывалась бы на таком количестве факторов, предусмотренных статьей 14 Конвенции. На наш взгляд, только одного из этих оснований было бы достаточно, чтобы требовать от национальных органов особого внимания к ситуации г-на Кампеану. Факты дела, описанные в решении, ясно показывают, что меры, принятые властями, были совершенно недостаточными с учетом обстоятельств г-на Кампеану.
3. Огромное беспокойство вызывает тот факт, что через две недели после того, как г-ну Кампеану исполнилось восемнадцать лет, Комиссия по защите детей округа Долж, без индивидуальной оценки его особой ситуации, решила, что он больше не должен находиться на попечении государства, поскольку в то время он не проходил никакого обучения. Этого достаточно, чтобы сделать вывод, что его ситуация рассматривалась так же, как ситуация любого другого восемнадцатилетнего сироты, который совершенно здоров и в состоянии заботиться о себе. Последовавшая неразбериха, связанная с определением соответствующего учреждения, куда можно было бы поместить г-на Кампеану, свидетельствует об отсутствии понимания и небрежном подходе к особым потребностям г-на Кампеану (см. пункты 8-22 решения). Кроме того (и это, на наш взгляд, имеет решающее значение для рассмотрения жалобы по статье 14), сотрудники ПМК отказывались оказывать помощь г-ну Кампеану, якобы боясь заразиться ВИЧ.
4. В связи с вышеизложенным, а также принимая во внимание особый характер обязательств государства в отношении лиц с ограниченными возможностями (см, среди прочего, Jasinskis v. Latvia, no. 45744/08, 21 December 2010, и Kiyutin v. Russia, no. 2700/10, ECHR 2011), мы считаем, что в деле г-на Кампеану, человека, который находился в крайне уязвимом положении и полностью зависел от государственных учреждений, имело место нарушение статьи 14 в совокупности со статьей 2 Конвенции.

коментарі: 0

Для того чтоб оставлять комментарии, вам нужно зарегистрироваться и/или войти под своим паролем

поширити інформацію